Оливия Киттеридж

Сейчас Оливия чувствовала себя гораздо более возбужденной, но не собиралась осведомлять об этом сестру; не собиралась она и сообщать ей о грибах, фаршированных крабовым мясом. Если доктор ей понравится, она ему скажет.

Генри припарковался прямо перед входом в помещение «Скорой помощи» и так и не выключил двигатель. Оливия жестом показала ему, чтобы он опустил стекло.

— Они хотят меня обследовать, — сказала Оливия, наклонившись к окну.

— Положить в больницу?

— Обследовать. Убедиться, что у меня нет шока. Да выключи ты эту чертову штуку!

Впрочем, он уже повернулся, чтобы выключить радио: он слушал репортаж об игре «Красных носков».[29]

— Олли, господи боже мой! С тобой все в порядке?

— У них тут вчера какая-то женщина задохнулась из-за крабового мяса, теперь они боятся, что их засудят. Они проверят мой пульс, и я сразу выйду. Но тебе придется отвести машину.

Сестра отодвинула в сторону тяжелый зеленый занавес в дальнем конце зала.

— Он слушает бейсбольный репортаж, — сообщила Оливия, направляясь к сестре. — Когда он подумает, что я уже умерла, полагаю, он сюда зайдет.

— Я за ним присмотрю, — пообещала сестра.

— На нем красная куртка.

Оливия положила сумку на соседний стул и уселась на высокую, как стол, кушетку для осмотра пациентов, а сестра принялась измерять ей давление.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, — сказала сестра. — Но я надеюсь, с вами все в порядке.

— Надеюсь, что так, — согласилась Оливия.

Сестра оставила ее наедине с анкетой, пришпиленной к планшетке, и Оливия сидела на высокой кушетке, заполняя графы. Пристально посмотрела на свои ладони и отложила планшетку. Что ж, если вламываешься, пошатываясь, в приемную «Скорой помощи», то их дело — тебя обследовать. Она покажет им язык, даст пощупать пульс, пока будет рассказывать врачу о том, как они ходили в ресторан и что она зашла к ним, только чтобы воспользоваться туалетом по дороге домой, и — да, у нее была ужасная диарея, что ее очень удивило, но никакого зуда ни в ладонях, ни в ступнях.

— Что же вы ели? — спросил ее доктор так, будто ему это было интересно.

— Я начала с грибов, фаршированных мясом крабов, и мне известно, что какая-то пожилая дама вчера вечером от этого умерла.

Доктор начал с того, что пощупал у Оливии мочки ушей.

— Не вижу никаких признаков высыпаний, — заявил он. — Скажите мне, что еще вы ели?

Оливия тут же оценила, как этому молодому человеку удается не выказать ни малейших признаков скуки. Очень многие врачи заставляют тебя чувствовать себя черт-те как, вроде ты всего-навсего толстый кусок мяса, движущийся на конвейерной ленте.

— Бифштекс. И картофелину. Печеную. Огромную, с вашу шапочку. И шпинат со взбитыми сливками. Дайте-ка вспомнить. — Оливия прикрыла глаза. — И жалкий маленький салатик, но с прекрасной заправкой.

— А суп? В суп кладут самые разные приправы, которые могут вызвать аллергическую реакцию.

— Никакого супа, — сказала Оливия, открывая глаза. — Зато прекрасный кусок творожной ватрушки на десерт. С клубникой.

Записывая все ею сказанное, доктор заметил:

— Вероятнее всего, это случай активного гастрорефлюкса.

— А-а, понятно, — произнесла Оливия. Потом, поразмышляв над этим с минуту, добавила: — С точки зрения статистики вряд ли похоже, что у вас две женщины могут помереть по одной и той же причине два вечера кряду.

— Думаю, с вами все в порядке, — ответил доктор. — Но мне все равно хотелось бы вас осмотреть. Прощупать ваш живот, прослушать сердце. — Он вручил ей голубой бумажно-синтетический квадратик. — Наденьте это. Открывается спереди. Все с себя снимите.

— Ох, ради всего святого! — взмолилась Оливия, но он уже скрылся за занавесом. — Ох, ради всего святого, — повторила она, закатывая глаза, но стала делать то, что сказал доктор, потому что он так мило себя вел и еще потому, что эта тетка с крабами накануне померла.

Оливия сложила брюки и положила их на стул, тщательно подсунув под них трусы, чтобы доктор, когда вернется, их не увидел.

Дурацкий узенький синтетический поясок, рассчитанный на какую-нибудь тощуху-пищуху, едва сходился у нее на талии. Ей все же удалось его завязать — получился крохотный белый бантик. Ожидая врача, она сложила руки и вдруг осознала, что всякий раз, когда она проезжала мимо этой больницы, у нее в голове возникали две мысли: о том, что она здесь родилась, и о том, что сюда привезли тело ее отца после его самоубийства. Да, ей пришлось через многое пройти в своей жизни, но это не так уж важно. Она выпрямила спину. Другим тоже пришлось через многое пройти.

Оливия слегка покачала головой, подумав о том, как медсестра рассказывала про кого-то, кто выбросил свою сестренку в окошко, вот так запросто! Если бы у Кристофера была сестра, он никогда бы ее в окно не выбросил. Если бы Кристофер женился на своей регистраторше, он по-прежнему жил бы здесь, в городе, рядом с ними. Впрочем, та девчонка была глупая. Пробивная, решительная и злющая, как летучая мышь из преисподней.