Оливия Киттеридж

Джим Харвуд, человек субтильного сложения, по природе своей отличался неизменным добродушием. Вылечившийся алкоголик, он все еще три раза в неделю посещал собрания Общества анонимных алкоголиков. Джим не был родным отцом Джули — тот сбежал с другой женщиной, когда Джули была совсем ребенком, — но он относился к ней хорошо: он ко всем хорошо относился. Винни не знала, вышла мама за него, когда он все еще пил или уже нет. Всю жизнь Винни Джим работал в школе уборщиком. «Он — инспектор по техническому обслуживанию, — как-то раз мама сказала Джули. — И не смей об этом забывать».

— У нас все замечательно, Джим, — ответила ему Анита, придерживая дверь, пока Джим вносил на кухню пакет с продуктами. — Смотрите-ка, девочки, папа покупки сделал! Джули, ты блинчики не поджаришь?

Семейной традицией было по воскресным вечерам подавать на ужин блинчики: сейчас был полдень пятницы.

— Я не хочу жарить блинчики, — сказала Джули.

Она начала беззвучно плакать, отирая слезы руками.

— Ну, боюсь, это не так уж хорошо с твоей стороны, — сказала мама. — Джули, милая, если ты вот так будешь реветь целыми днями, я просто взорвусь и вылечу сквозь крышу. — Анита швырнула губку в раковину. — Прямо сквозь крышу, понятно тебе?!

— Мам, господи…

— И не упоминай имя Господа всуе, моя милая. У Господа и так полные руки дел, без того, чтобы ты его без дела призывала. Рутина, Джули. Рутина — вот благодаря чему работают тюрьмы и армии.

— Я поджарю блинчики, — сказала Винни.

Ей хотелось, чтобы мама перестала говорить о тюрьмах и армиях. Мама стала говорить о тюрьмах и армиях с тех пор, как вышли фильмы с заключенными в заморских странах; они были в капюшонах, и американские солдаты вели их на поводках, будто собак.

«Мы заслуживаем то, что получаем», — громко сказала мама Марлен Банни в продовольственном магазине несколько месяцев тому назад. А Клифф Мотт, у которого на грузовике была изображена большая желтая лента из-за его внука,[36] вышел из-за полок с крупами и сказал: «Поосторожней со своей сумасбродной болтовней, Анита!»

— Хорошо, Винни, — сказала Анита. — Сделай блинчики.

— Помощь нужна? — спросил отец, достав из пакета несколько яиц и наклоняясь, чтобы включить радио.

— Нет, — ответила Винни. — Сама справлюсь.

— Да, — сказала мама. — Джим, достань миску.

Джим достал из буфета миску, а голос Фрэнка Синатры поднимался, падал и снова поднимался: «…по-о-о мо-о-е-е-му-у-у!..»

— Ох, пожалуйста, — сказала Джули. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, выключите это!

— Джим, выключи радио, — попросила Анита.

Это не Джим, а Винни перегнулась через стойку и выключила радио. Ей хотелось, чтобы Джули заметила, что это сделала она, но Джули не смотрела в ее сторону.

— Джули, солнышко, — снова заговорила с ней мама. — Так не может вечно продолжаться. Все члены семьи имеют право слушать радио. В конце-то концов. Ты же понимаешь.

— Только четыре дня прошло, — возразила Джули, вытирая нос рукавом красной футболки. — Ладно тебе.

— Шесть, — поправила ее мать. — Сегодня — день шестой.

— Мам, ну пожалуйста. Просто оставь меня в покое.

Винни считала, что кто-то же должен дать Джули успокоительное. Дядя Кайл принес какое-то, но мама разделила таблетки на порции и выдавала Джули по половинке только на ночь. Винни иногда просыпалась ночью и понимала, что Джули не спит. Вчера было полнолуние, и всю их спальню залило белым. «Джули, — шепнула Винни, — ты не спишь?» Джули не ответила.

Винни повернулась на другой бок и стала смотреть в окно на луну. Луна была огромная. Она висела над водой, словно что-то такое распухшее. Если бы на окне были занавеси, Винни их задернула бы, но у них в доме никаких занавесей не было. Они жили в самом конце длинной грунтовой дороги, и Анита говорила, что у них нет необходимости занавешивать окна; впрочем, год назад она повесила рыбачьи сети по краям окон в гостиной — как украшение. Она послала Винни и Джули на берег набрать морских звезд самого разного размера, чтобы можно было их высушить, а потом прикрепить на рыбачьих сетях. Джули и Винни бродили там, перешагивая через водоросли, переворачивая камни и собирая в кучку морские звезды с негладкой, в пупырышках, кожей.

«Это все из-за ее отца и моего, — объяснила тогда Джули сестре. Только Джули говорила с Винни о таких вещах. — Мама тоскует по ним обоим. Ее отец, когда она была маленькой, под конец дня всегда приносил ей морскую звезду. А потом ей захотелось, чтобы Тед делал так же, и он какое-то время выполнял это ее желание».

«Ну, это так давно было», — сказала тогда Винни, отдирая от камня небольшую звездочку. Ее ножка оторвалась, когда Винни дернула посильнее. Винни снова вернула ее на старое место: если ножки у морских звезд отрываются, они отрастают снова.

«Не важно, — ответила ей Джули. — Если тоскуешь по кому-то, это не проходит».