Оливия Кроу и Кровавый Принц (СИ)

— Я как-то прикармливала одного лисёнка. Он повадился копошиться в мусорных баках зимой и однажды застрял, представляешь? Прямо в топке. Или посадил его кто туда. Не знаю. Когда вытащила бедняжку, он весь был в саже. Я отмыла и подлечила его, но всё равно называла серым лисом.

Тычок в рёбра. Колени больно стукнулись о мостовую.

Фланни погладила ушибленный бок, ноющий фантомной болью, и всё тут же прошло.

Он вырос, стал сильным и смелым, вернулся в лес и обрёл свободу, — женщина с тоской вздохнула, а затем что-то зазвенело и откололось.

— Будет чуточку больно, но ты не шуми, иначе Карстен услышит. Он считает, лишь вера в Императора сможет исцелить твой недуг, — в голосе Фланни звучали опасные ехидные нотки, за которые можно было самой очутиться на морозе без одежды. — Только не кричи, милый. Как не кричал Серый Лис, когда его лапы прикипали к горячей печной заслонке.

Сгиба локтя нежно коснулась смоченная в спирте ватка, а затем тонкая игла нырнула под кожу.

— Не сдавайся, Серый Лис. Выберись из печки.

* * *

— Ну, господин Фланнаган? — губы женщины приподнялись, обнажая звериный оскал. — Что вы скажете на это?

На стол легли свидетельства смерти и газетная вырезка о страшном пожаре, едва не унесшем жизни целого квартала. Лишь благодаря вовремя разбудившему жителей неизвестному мальчишке удалось не дать огню захватить соседние дома.

— Что скажу? — прочистил горло Серый Лис, переворачивая бумаги к себе. — Вполне очевидно, что эти вырезки, госпожа Агата, очень старые. История, изложенная на них, никак не связана ни с вашим обвинением, ни с Императором, ни с культом.

Ищейка улыбнулась.

— Тогда, может, расскажите, где были вы в ночь пожара?

* * *

— Нравится? — Фланни положила ему на кровать самодельную игрушку с двумя колёсами.

— Нравится, — бледные пальцы вцепились в неуклюже собранный пароцикл.

— Повторим, что выучили?

— Во снах моих бродил я долго по раскалённой пустыне, пока не увидел мужчину в блестящих одеждах. Упал я перед Ним на колени и попросил воды.

— А он?

— Он махнул рукой, и небо, не знавшее дождя уже несколько сезонов, разразилось ливнем, превратившим пустыню в цветущий сад.

— Как звали того мужчину, Алистер?

Фланни придирчиво разглядывала сгибы локтей ребёнка. Тонкая работа. Карстен в жизни не догадается. Пусть и дальше считает её тупой шлюхой, но в чем-то он прав: в болезнях она разбиралась хорошо, и уколы ставила коллегам по цеху самые профессиональные.

— Он есть сущее! Он есть всё!

— Имя!

— Он отринул имя. Имя есть проклятье смертных. Имя пишут на надгробьях людей, а Он не человек, Он есть Император, — с неподдельным благоговением выдохнул мальчик.

— Умничка! Хочешь булочку с корицей? — пухлые губки сложились в милую улыбку.

— Хочу!.. Мама.

Двое ловко играли по правилам. Ходили по струнке и прикрывали друг дружку в мелочах. Алистер истово учил историю, занимался с опекуном и нараспев читал молитвы во здравие Императора. Худое лицо Карстена, казалось неспособное на человеческие эмоции, в такие моменты преображалось. Мужчина свято верил, что наставил заблудшую душу на путь истинный и даже несколько раз брал с собой в город и разрешал приложиться к образу Вседержителя в храме.

Вечером того же дня Алистер до красноты отмывал лоб, а потом учился пользоваться ножом. Жизнь в борделе подарила Фланни навыки не только лечить срамные болезни, но и ловко орудовать любыми колюще-режущими предметами.

— Простая спица, Лис, может убить человека, если знать, куда бить, — она ткнула пальцем в бедро мальчика. — Тут проходит артерия. Всего один точный удар, и жертва истечёт кровью.

— А ты убивала людей?

— Все грехи, что есть — мои, малыш. Тебе о них знать не стоит, — она забрала у мальчика нож и вручила книжку с яркими картинками и говорящими зверями. — Не забудь спрятать хорошенько.

— Как всегда. Спасибо, мам!

Две руки обвились вокруг худеньких плечиков, а пухлые губки коснулись макушки.

— Печная заслонка открывается, Лис. Скоро ты будешь свободным.

Заслонка открывалась ещё восемь лет. Голос Алистера уже давно начал ломаться, тайник с книжками пополнялся более взрослыми и опасными изданиями, а Фланни всё так же исправно пекла булочки с корицей и улыбалась.

Привычный уклад рухнул, когда пугающе радостный Карстен вернулся к ужину и положил перед Алистером письмо со сломанной печатью.

— Прости, не удержался, сынок, — мужчина впервые обратился к приёмышу с гордостью. — Прочитал раньше тебя. Надеюсь, ты не злишься.

— Нет, отец, — парень так хорошо изображал любящего сына, чуть сам себе не поверил.

— Фланни, что у нас на ужин? Доставай лучшее вино! Наш Алистер… — тонкие губы Карстена не слушались хозяина и кривились не то от улыбки, не то от желания расплакаться от счастья.

— Ох, милый, прямо лучшее? Сейчас, сейчас, — она незаметно послала Лису весьма красноречивый взгляд и откинула крышку погреба.

— Чего же ты ждёшь? Читай скорее! Хотя нет. Дождись мать. Это самый счастливый день в моей жизни! Я верил! Ты верил! Твоя вера, Алистер, приблизила этот миг!

Парень нервно сглотнул и, не дождавшись возвращения Фланни, пробежался по строчкам.

— Экспедиция за океан?