Оливковое дерево

Тем временем на террасе все идет полным ходом. Димитриос и Мишель устанавливают разборные столы на козлах, чтобы потом расставить пиво, вино и бокалы. Под перголой длинный железный стол, накрытый свежевыстиранной скатертью, готов, чтобы расставить разносолы Ангелины.

– Доброе утро, Алекс. – Алексис появляется из ниоткуда и крепко хлопает меня по спине. – Когда прибывают первые гости?

– По-моему, после полудня. Будем надеяться, все приедут.

– Да. Будем надеяться.

С этого момента я все время занят, а в промежутках все время проверяю мобильник, Фейсбук, Твиттер – она действительно твитнула бы мне?! – в поисках новостей о ее прибытии. Знаю, что включение роуминга позже разорит меня, но мне плевать. Сообщений нет. Даже автоматическая голосовая почта не сообщает, что мне причитается компенсация за аварию, в которую я никогда не попадал.

Наскоро окунаюсь в бассейн, чтобы охладиться от усилий, необходимых для устройства праздника. После этого смотрю на часы и понимаю, что до прибытия первых гостей осталось меньше часа. Потом вспоминаю, что розовая рубашка (ну да, девчоночий цвет и напоминание о Рупсе, но, как я заподозрил, большинство женщин считают мужчину в розовом неотразимым) скручена в комок на дне рюкзака. Отчаянно ищу по всему дому утюг и гладильную доску – оборудование, с которым я воевал много лет.

В конце концов нахожу нечто ржавое и скрипучее в кладовке, и, слава богу, Ангелина при виде скомканной тряпки в моей руке жалеет меня, так что я оставляю рубашку в ее умелых руках.

Потом начинаю расхаживать по дому, как какой-то странный патрульный. Все готово. Я знаю, что все готово. Но, как проверка мобильника, хождение стало нервным тиком. Звук шагов дает мне на чем сосредоточиться, потому что я боюсь сосредоточиться на том, кто может быть – или не быть – здесь сегодня.

В этом самом доме. Всего через несколько часов.

Я вне себя – еще один нелепый оборот речи, мелькает шальная мысль – и решаю, что продолжу писать последнюю главу записок, чтобы отвлечься от ситуации. Хотя и не узнаю развязку до самого вечера.

* * *

Подъезжает первое такси, и, точно (или почти) как десять лет назад, из машины выходят Джулз и Сэди. Потом Рупс и маленькая Пичиз, дочь Сэди. Сердце внезапно замирает, но я приклеиваю на лицо улыбку и иду к ним. Трое пассажиров выглядят почти так же, как тогда: взмокшая и сердитая Джулз, неуместно одетая Сэди и самоуверенный и, как всегда, краснощекий Рупс.

По крайней мере на этот раз я готов к рукопожатию и даже втягиваю живот и напрягаю мышцы плеч, чтобы мне сейчас не оторвали руку.

– О боже, эта дорога не стала лучше! – пыхтит Джулз. – И несомненно, дом в худшем состоянии, чем был раньше. На десять лет старше и просто обязан обветшать.

– Мы все на десять лет старше, Джулз, – говорю я, надеясь, что она поймет намек.

Сэди закатывает глаза, а потом обнимает меня.

– Не обращай на нее внимания, – шепчет она мне на ухо. – Она ни капельки не изменилась. Пичиз, дорогуша, поздоровайся со своим крестным, – говорит она девочке, стоящей рядом.

Я подхватываю Пичиз на руки и обнимаю.

– Привет, милая, как ты?

Она смеется от удовольствия.

– Все хорошо, дядя Алекс. Как ты?

– Очень хорошо, спасибо, Пичиз.

Пока я ей лгу, Сэди стучит мне по плечу и указывает на еще одного человека, которому Джулз помогает вылезти из такси.

– Предупреждаю тебя, Алекс, если ты считаешь занудой Джулз, просто подожди, пока не познакомишься с ее новым кавалером, – тихо бормочет она.

Я смотрю, как мужчина, цветом лица пугающе похожий на Рупса, но минус волосы, и облаченный в ярко-красные слаксы и клетчатую рубашку, выбирается с переднего сиденья машины.

– О боже! На вид он ей в отцы годится! – шепчу я Сэди, когда он вцепляется в руку Джулз и пытается подойти к нам.

– Возможно, но, очевидно, он владеет половиной Ратленда и держит целую конюшню чистокровок. Джулз снимает у него коттедж, и они познакомились, когда он пришел проверить, э-э-э, замерзшие трубы, – усмехается Сэди.

Джулз представляет его мне как Берти, а он в ужасе смотрит на Пандору.

– Ты говорила мне, что следует ожидать худшего, но я уверен, мы мужественно перенесем трудности. – У него невыносимо аристократическое произношение. – Пошли, Джулз, старушка, показывай наши апартаменты! – С этими словами он хлопает ее по заднице, и она хихикает как девчонка. Сэди, я и даже маленькая Пичиз сдерживаем рвотные позывы.

– Кошмар, правда?

Я понимаю, что совершенно забыл о Рупсе, и, повернувшись, вижу, что он стоит позади нас, засунув руки в карманы. Мы все молчим и просто становимся такими же красными, как он от природы.

– Я говорил маме, что ей надо спросить, может ли он приехать. А она сказала, что все равно всегда спала здесь в двуспальной кровати и уверена, что все будет нормально. Ну а как ты, Алекс? Слышал, у тебя сейчас все неплохо?

– Все в порядке, спасибо, Рупс. Я слышал, что ты собираешься стать учителем?