Оливковое масло и белый хлеб (ЛП)

Вот только Джиллиан была не согласна с этим. Энджи весьма хорошо это понимала. Джиллиан могла точно сказать ей, сколько дней, недель или месяцев прошло с тех пор, как они последний раз занимались сексом, а иногда и говорила. Такие разговоры сводили Энджи с ума. Джиллиан также говорила, что чувствовала себя старой и толстой. Она думала, что больше не привлекала ее, и неважно, что отвечала ей Энджи - Джиллиан, казалось, не слышала ее. Она выглядела напряженной. Раздраженной. И самое худшее: несчастной.

“Я была такой наивной”.

Эта мысль в последнее время часто посещала Энджи. Нормально ли считать свои собственные отношения исключением из правил? Люди могут сколько угодно рассуждать о том, что над отношениями нужно все время работать, и о том, что на этой дороге не все будет гладко, но не все ли в какой-то момент решают, что это бред? Да все и каждый, когда им хорошо, думают: “У нас все будет по-другому” или “Мы не такие”. Энджи знала, что виновата, ее посещали подобные мысли. Да, у нее с Джиллиан всегда были восхитительные отношения и доверительная связь, но она была бы полной дурой, если бы подумала, что проблем у них нет. Ее жена была несчастна.

Эта мысль одновременно разозлила Энджи и страшно напугала, главным образом потому, что она понятия не имела, как исправить положение. И не дай бог, если Джиллиан захочет поговорить с ней о том, как она себя чувствует. Джиллиан обычно все держала внутри, созревала, пока ее терпение не кончалось. Именно этот надвигающийся взрыв так пугал Энджи.

Совет. Ей был нужен совет. Но от кого? Несколько имен промелькнуло в ее голове: мама, Хоуп, Доминик, Шей. Мысль о том, что ей придется подробно рассказать близким друзьям о своих отношениях, а что еще более ужасно - о своей сексуальной жизни, заставила ее нервничать. Все это было очень личным. Разве она не должна разобраться самостоятельно с тем, что ее беспокоило, не позорясь перед близкими людьми?

Компьютер издал сигнал, подсказывая, что по электронной почте пришло письмо, но она проигнорировала его. Разум был где угодно, но только не на работе, которая требовала ее участия. На нее столько всего навалилось, и все требовало внимания, но она не могла избавиться от ощущения, что потерпела крах как партнер и как жена. Ей вспомнилось лицо Джиллиан сегодня утром, на нем отчетливо читалось разочарование и что еще хуже - отторжение.

А была ли Джиллиан все еще влюблена в нее?

Мысль пришла неожиданно, из ниоткуда, и так поразила ее, что Энджи выпрямилась в кресле. Она сидела, словно проглотила аршин, опустив ладони на стол. Это был первый раз, когда подобные слова проникли в ее мысли; она никогда не сомневалась в любви Джиллиан, никогда, ни разу.

“Ладно, это смешно, - подумала она. - Я паникую без причины. Мне нужно взять себя в руки и прекратить бредить. Прямо сейчас. Прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость”.

Им просто нужно поговорить. Вот и все. Просто. Она сама должна завести этот разговор, потому что Джиллиан никогда не начнет его. Но Энджи могла бы это сделать. Они поговорят, выложат на стол все свои претензии, и все будет замечательно.

Так-то вот.

Кивнув пустоте собственного кабинета, Энджи вернулась к компьютеру и приступила к работе.

Это она умела делать лучше всего.

Глава 23

Джиллиан вздохнула и закончила работать с документами, лежащими на столе. Дети разошлись полчаса назад, а через двадцать минут у нее начнется педсовет, но все, что ей действительно хотелось сделать - это пойти домой. Она чувствовала себя уставшей. Истощенной.

Старой.

Подняв правую руку перед лицом, она начала разглядывать ее. Кожа стала менее эластичной, чем раньше. Без морщин (слава богу), но не такой упругой, синие вены заметнее, чем помнилось. Она впервые осознала, что ее руки похожи на руки матери, а не на сильные, красивые руки молодой женщины. Ее нынешние руки видели лучшие дни. Руки, прошедшие много миль вместе с ней, проделавшие много работы.

Руки немолодой женщины.

Отодвинув ящик стола, она вытащила зеркальце и с такой же тщательностью начала изучать свое лицо. Это правда, все меняется, когда ты стареешь. Внешние уголки глаз, кажется, опустились немного вниз, их цвет был не таким ярким, как раньше, гусиные лапки стали пугающе очевидными. Морщинки от улыбки больше не исчезали, когда она переставала улыбаться; они остались навсегда и пугали ее. “Когда это произошло?” У нее сохранились ямочки на щечках, и она была искренне счастлива этому, но даже текстура кожи, казалось, изменилась, веснушки и пигментные пятна стали более заметными, чем раньше, а ее гладкая, чистая, кремовая кожа, как у матери, тоже осталась в далекой памяти. Не в первый раз она спрашивала у себя - ее мать тоже переживала, когда поняла, что больше не была молодой?

“Хотела бы я спросить у нее”.

Джиллиан никогда не считала себя кем-то, кто боялся старости, но как только сорок лет замаячили где-то у горизонта, ей пришлось бороться с желанием повернуться и убежать, хотя это, конечно же, помочь не могло.