Оловянная принцесса

Граф снова вытащил револьвер и переместился поближе к Аделаиде, готовый поддержать ее, если она пошатнется. На его лице читались тревога и гордость.

Руки Аделаиды уже так дрожали, что Бекки в какое-то мгновение подумала: «Вот сейчас она выронит флаг и что тогда? Что тогда?» Но Аделаида не выронила флага, она лишь остановилась передохнуть, оперев его древко о собственное бедро, и на секунду оперлась на руку графа. И снова двинулась вперед, под арку и дальше на другой берег; и толпа рассыпалась перед ней, пропуская ее к ступеням, ведущим на вершину скалы.

— Навались, капитан, навались!

Как же старый паромщик управлялся с этой проклятой баржей? Джима всегда поражало, как какой-нибудь трясущийся старый хрыч, которому, казалось, и ложку с кашей не поднять, мог вырыть яму или срубить дерево вчетверо быстрей, чем здоровый юноша с тугими мышцами; и вот он еще раз убеждался в том же. Они с гусаром мучились и потели, а паром неуклюже рыскал по сторонам, и они все никак не могли достичь берега.

— Ja, hau ruck! Hau ruck! [3]

«К чему все это? — подумал Джим. — Для какого черта я стараюсь?» Конечно, не только ради Аделаиды. Но и ради Рудольфа, и графа, и Бекки, и Карла фон Гайсберга, ради всей этой хрупкой, маленькой страны с ее историей, гордостью и честью. Он вдруг почувствовал себя не меньше рацкавийцем, чем этот бравый капитан, и принялся с удвоенной энергией налегать на канат, так что вскоре паром пересек самую быструю, среднюю, часть реки и стал быстро приближаться к деревянной пристани на том берегу.

И вот уже их борт грохотнул о причал.

— Куда теперь? На фуникулер? — спросил капитан.

— Это единственный путь. Пошли!

Они подхватили архиепископа, торопясь, провели его по дорожке, ведущей вокруг скалы, к тому месту, где находилась фуникулерная станция, и постучали в дверь маленькой сторожки. На стук высунулся мастер-смотритель.

— Сюда нельзя, фуникулер не работает, — начал было он, но, увидев архиерея с короной в руках, поперхнулся и сразу все понял.

Тотчас же он начал двигать рычагами и отворачивать краны, потому что фуникулер двигался за счет веса воды. Большой бак наверху (наполняемый из того самого родника, который использовали Вальтер фон Эштен и его люди во время осады) заливался водой и в конце концов перевешивал бак в нижней кабине. После того как кабина вытаскивалась вверх, достаточно было слить часть воды внизу (или долить бак наверху), чтобы кабина стала опускаться. Просто, удобно и бесшумно, хотя немножко медленно. Архиепископ сел в кабину и стал дожидаться, а капитан с Джимом резво припустили вверх по склону.

Аделаида взглянула наверх и прикусила губу. Тропа, ведущая на гору, была узка и довольно крута. С левой стороны шли перила, с правой — каменные стены домов, а потом просто голая стена. Из каждого окна выглядывали люди. Карл с еще двумя студентами шли впереди, за ними, стараясь не оступиться на каменных ступенях, шла Аделаида. Граф был рядом, а Бекки, затертая толпой, немного поотстала.

— Бекки, ты мне нужна! — воскликнула Аделаида с отчаянием в голосе. — Иди рядом!

— Я здесь! — отвечала Бекки, пробираясь вперед. — Я с тобой!

Еще несколько студентов шли в арьергарде, охраняя Аделаиду сзади. Люди по сторонам теснились, карабкались вверх, прижимались к стене, освобождая дорогу. Ноги Аделаиды в ее мягких атласных туфельках (уже неузнаваемо грязных и изодранных) с трудом поднимали ее вверх по ступеням.

Из ее рта вырывался непрерывный стон, глаза были заполнены слезами. Вот она остановилась, беспомощно оглянувшись на Бекки, и та не сразу поняла, в чем дело.

— Платье! Она может споткнуться! — хрипло подсказал граф и посторонился, давая возможность Бекки нагнуться и немного подобрать длинный подол тяжелого, расшитого драгоценными нитями платья, чтобы королева могла встать на следующую ступеньку. Она почувствовала, как все тело Аделаиды дрожит, и дала ей возможность чуть-чуть отдохнуть, опершись на нее, но тут же услышала шепот Аделаиды:

— Посторонись… мне надо идти…

Она шла вперед — все выше и выше, но движения ее замедлялись, и было заметно, что каждый следующий шаг дается ей труднее", чем предыдущий. Люди, идущие за ней, и те, что ждали ее на вершине, и те, что смотрели на нее, примостившись на уступах горы или цепляясь за росшие на склоне кусты, больше не кричали и не рукоплескали. Они видели, чего ей стоил этот путь, и молча следили за мучительными усилиями Аделаиды.

— Еще один поворот, — говорила Бекки. — Еще немного осталось. Просто иди, и все. Обопрись на меня. Если хочешь, остановись и отдыхай. Уже близко, совсем близко!

Но силы Аделаиды были уже на исходе. Она не могла ничего ответить, она едва видела, куда шла. Грудь ее сотрясала неудержимая дрожь, капли пота выступили на лбу и на щеках, а великолепно уложенные волосы превратились в груду мокрых прядей, спутанных и лезущих ей в глаза.