Оловянные солдатики

Комитет безопасности, то есть Нунн, вовсю занимался начальником политического отдела, доктором Ребус. Комитет, или, вернее, мисс Фрам, снял копии с протоколов всех других комитетов и подшил их в папку, по конспиративным соображениям озаглавленную «Спортивные рекорды». Когда Нунну удавалось выкроить время после сквоша и регби, он бессистемно перечитывал протоколы, выискивал уязвимые с точки зрения безопасности места. То, что он находил, укрепляло в нем инстинктивное недоверие к четырем начальникам отделов — макинтошу, Голдвассеру, Роу и Ребус. Трудно было попасть точно в яблочко, но тренированный глаз старого зубра контрразведки сразу приметил этакое инакомыслие всей четверки, этакую остаточную перманентную раздражительность, этакое непреодолимое отвращение к общей идее шампанского, сверхмодных шляпок, церемонных рукопожатий и реверансов, исполняемых в бесформенных шелковых платьях. Нунн знавал ихнего брата. И пусть он, как заправский спортсмен, склонен прощать человеческие слабости, все равно, его не может не насторожить, если люди, играя в регби, устраивают свалку вокруг мяча без малейшего энтузиазма. По тому, как игрок ведет себя в свалке вокруг мяча, можно довольно точно определить людской характер. Нунн ни разу не видел Мак-Интоша, Голдвассера, Роу или Ребус в подобной ситуации, но ведь по людскому характеру довольно точно предсказать, как люди поведут себя в свалке вокруг мяча.

Собственно, Нунн и не мог наблюдать Ребус на поле регби, поскольку она была женщиной. Но он добросовестно размышлял о ней, и чем дольше он о ней размышлял, тем больше убеждался, что из всей шайки она самая худшая. В протоколах ее имя все чаще и чаще появлялось в связи с мнением нежелательного меньшинства. То она выступала против рекомендации, чтобы маленькая дочка директора преподнесла королеве букет цветов. То она протестовала против того, чтобы взять напрокат красный ковер и брезентовый навес, декорировать ими центральный вход и тем самым предотвратить обязательное участие всего персонала в церемонном рукопожатии. Чем подробнее обговаривались приготовления к королевскому визиту, тем меньше считала она нужным держать свои возмутительные мнения при себе.

А взять хотя бы странную историю с затеянной ею петицией — все это было тоже документально зафиксировано в «Спортивных рекордах». Имелся текст самой петиции, адресованной директору, где выражались беспокойство и тревога по поводу приготовлений к визиту и Чиддингфолду напоминали о желании всего института обставить событие неофициально. Имелось конфиденциальная записка Нунну от миссис Плашков с вопросом, что он считает нужным предпринять в связи с петицией, и конфиденциальный ответ Нунна миссис Плашков с советом на данном этапе поддерживать движение протеста, но постараться вывести все на чистую воду. (Возмутительный совет. И вообще, что это за тип — Нунн? Быть может, он… Ах да, гм, конечно. Очень здорово.) Затем был перечень подписавшихся. Открывался он, естественно, подписями Ребус, Мак-Интоша, Голдвассера и Роу. За ними поставили свои автографы миссис Плашков и Нунн — надо полагать, после конфиденциального обмена мнениями. За ними Чиддингфолд. (Чиддингфолд! Разве не странно, что Чиддингфолд подписал петицию, адресованную ему самому? Надо полагать, это по-человечески трогательный знак недопонимания. А вдруг Чиддингфолд не снисходит до обыденщины настолько, чтобы прочитывать представленные ему на подпись бумаги? Вдруг он ничего не удостаивает прочтения? Вдруг он вообще не умеет читать?) Вслед за Чиддингфолдом петицию подписали все остальные, и ее вручили Чиддингфолду, а тот направил ее Нунну как заместителю председателя главного комитета программы; Нунн же был слишком занят обеспечением безопасности, чтобы самому возиться с петицией, и переправил ее секретарю комитета программы — миссис Плашков, а та занесла в протокол, что комитет принял петицию к сведению, и подшила вместе с прочими документами; тут-то петиция и вернулась к Нунну. Нунн изучил ее с великим тщанием, но совершенно не представлял, как ее расценивать. Его чрезвычайно поразило, что, после того как они с миссис Плашков подписали петицию, чтобы вывести неблагонадежных на чистую воду, ее подписали решительно все сотрудники института. Означает ли это, что на самом деле все неблагонадежны? Или все подписывали, боясь, что их сочтут неблагонадежными, если они не подпишут петицию вслед за Нунном и миссис Плашков?

Во всяком случае, одно-то было ясно: историю с петицией затеяла Ребус, а то, кто затевает историю, безусловно, неблагонадежный номер один. Нунн тщательно продумал все, что касалось Ребус.