Ома Дзидай (СИ)

– Я тоже рад, что ты жив, – рассмеялся он, значительно возмужавший. – Но не отвлекайся понапрасну. Времени у нас немного, уж прости.

Внутри я плакал. Меня не покидала уверенность, что судьба забрала Рю.

Я неосознанно попытался коснуться лица, которое было так похоже на моё. Тщетно. Пальцы проходили сквозь наваждение, словно через воду.

Сын мой... Сынок… Он выжил…

– Довольно! – встрепенулся тот, с силой отставив мою руку. Видимо, здесь явью был лишь Рю. – Потом, отец, все потом. Приплывай на Йонгхань – и чем скорее, тем лучше. Я жду тебя.

Всё происходило так быстро. Я мало понимал, о чём идет речь.

Сын вносил новые подробности. Я запоминал, борясь с наплывом чувств, как против горного течения, что бросало на подводные скалы.

– Ты наверняка помнишь мятежные мысли, которыми оба мы были одержимы и за которые меня выдворили из страны. И теперь есть способ воплотить их в жизнь. Но без твоей помощи мне не обойтись.

Как много мне хотелось ему сказать! Но я не мог. Оставалось внимать и кивать.

– Приплывай – мы всё обсудим. Не забудь вывесить наши чёрно-белые знамена в знак доброй воли. Иначе тебя потопят ещё на подступах. Скоро увидимся, отец!

Рю не выдержал. Он до последнего глушил в себе чувства родства. Сын бросился ко мне, обнимая как никогда сильно.

Насладиться ими не удалось. Видение оборвалось. Я вновь вернулся в тясицу.

Подавляя вопль горя и слезы радости, я склонил подбородок к груди. Мысли смешались, как все краски природы в неясную мазню. Жар объял тело, обращая кровоток в горячие ручьи, бешено несущиеся по жилам.

Так сложно стало найти себе место в стране заходящего солнца!..

Взгляд перевёлся на Нобу. Метка исчезла. Тот боязливо смотрел на меня. Его судьба стояла под вопросом. Я уже придумал, как избавиться от самозванца.

– Теперь я могу идти? Вы поможете мне вернуться на Ошиму? – Идзин заикался.

Я посмотрел на телохранителя. Сон Кю Ран отошёл от смятения. Он томился в ожидании приказа.

– Выруби его, – повелел я.

Лицо его озарила улыбка. Сон Кю Ран любил сеять насилие в любом проявлении.

Самозванец не успел и опомниться. Обух вакидзаси опустился на голову подобно глыбе льда. Свет в глазах потух. Идзин обмяк и рухнул на татами, ударившись лбом.

– Надо же…

День был нашпигован неожиданностями. Однако сутки ещё не кончились.

– Что с ним делать, мой господин?

Лишнее чонгынец не спрашивал. Понятливый мальчик. Я в нём не ошибся.

– Запри в темнице. Приглядишь за ним. И будь так добр, обходись по-человечески. Этот идзин ещё может сослужить нам службу.

– Так и сделаю, Хидео-сама.

Телохранитель взваливал беспамятное тело Нобу на плечи.

Затем встал я. Подойдя к двери, обнаружил её полуоткрытой. Странно…

– Ты что, не закрыл её?

– Нет, повелитель. У вас должен быть легкий путь для бегства.

– Понятно, – Я оглядел через проём улицу. – Никого нет, проходи.

– Есть.

Сон Кю Ран направился в сторону темницы.

Я хотел пойти следом. Но вдруг обнаружил что-то у проёма, блеснувшее в свете заката. Пришлось склониться, чтобы пальцами подобрать… волос. Довольно длинный.

Вытянув его, в тени тясицу я понял, какого он цвета.

– Зеленый, – прошептал я, сощурив глаза.

[1] Вакидзаси – короткий меч, носимый в паре с катаной.

[2] -сан – нейтрально-вежливый именной суффикс.

[3] Прообраз Чонгына – Корея.

[4] Ронин – деклассированный самурай феодальной Японии.

Часть вторая. Дурная Кровь (2-4)

Глава восьмая. Перепутье

Тем же вечером

Я, Мидори

Время вечери. Стол прогибался от обилия блюд. Домочадцы с удовольствием уплетали ужин. Урагами Хидео ограничился пиалой риса и масу[1] саке.

За приёмом пищи семья вела беседы, но мы с даймё не участвовали. Он вмешался, когда супруга вспомнила о бродячем монахе.

– К нам ведь приходил паломник. – Она потянулась палочками к блюду с сашими[2]. – Что-то я его не вижу.

– Он искал другого монаха, который обожает гостить у землевладельцев. Хотел знать, не было ли его тут, – врал правитель Фурано. Весь ужин он смотрел только в мою сторону. – Ушел ни с чем.

– А сам остановиться здесь не пожелал?

– Он предпочёл нам общество знакомого торговца.

– Невежливо ты поступил, – проглотив кусочек сырого окуня, посудила она. – Почему не уговорил остаться хотя бы на ужин?

– Было бы невежливее принуждать, – небрежно отозвался даймё и допил саке.

Раздражённость не прошла мимо жены. Она отстала от мужа.

Пробуя всю еду понемногу, украдкой я поглядывала на отца. Он читался легче свитка на хирагане, потому что я всё знала! Каждое движение, туманный взгляд, подёргивания губ несли немое послание: Нам надо поговорить.

Он догадался, что я подслушивала. Пускай. Мне ничего не угрожало. Наоборот…

– Было очень вкусно! – произнёс даймё и вышел из-за стола первым.

Потом и я покинула зал. Урагами Хидео расположился в саду.

Дневное светило занырнуло за горы. Оно обещало вернуться в Бинсо рано утром. Укрытая синим ветром, долина мерно засыпала под покровом ночи.