Омар Хайям и хайамовские четверостишия

И человек мог жить, тоскою не томим.

(пер. О. Румер) [rum-0195]

К такого рода стихам -- как, впрочем, ко многим рубаи Хайяма -- как нельзя более подходит меткое определение, принадлежащее одному из наших современных писателей: "Афоризмы, убедительные, как выстрелы". Очевидно, именно такого рода четверостишия имел в виду историк Кифти, когда написал, что стихи Омара Хайяма "содержали в глубине змей для всего шариата в виде множества всеохватывающих вопросов". Продолжая свою характеристику Хайяма-позта, Кифти заключает: "Он порицал людей своего времени за их религию". Четверостишия Омар Хайям писал для себя и небольшого круга друзей и учеников, отнюдь не стремясь сделать их общим достоянием. Однако эти крылатые поэтические речения приобретали широкую гласность -- именно так можно понять высказывания, которые мы находим у того же Кифти, что "современники очернили веру его и вывели наружу те тайны, которые он скрывал".

Нападая на творца, Омар Хайям обличал и духовенство -- и здесь его обычная насмешливость уступала место неприкрытой злости. Ревнители мусульманского благочестия, с их показной святостью, говорит поэт, это ненасытные кровопийцы, рядом с которыми запойный пьяница -- праведник:

Хоть я и пьяница, о муфтий городской, [М-013]

Степенен все же я в сравнении с тобой;

Ты кровь людей сосешь, -- я лоз. Кто кровожадней:

Я или ты? Скажи, не покриви душой!

(пер. О. Румер) [rum-0153]

Столкновения с духовенством приняли столь опасный для Омара Хайяма характер, что он вынужден был, в уже немолодые годы, совершить долгий и трудный путь паломничества в Мекку. Источники так и пишут: "убоявшись за свою кровь", "по причине боязни, а не пол причине богобоязни".

По возвращении из хаджа Омар Хайям поселился в уединенном доме в деревушке под Нишапуром. По словам средневековых биографов, он не был женат и не имел детей. Хайям жил замкнуто, испытывая чувство постоянной опасности из-за непрекращающихся преследований и подозрений. К этому периоду жизни Хайяма относится сто стихотворение, написанное на арабском языке в форме кыта. Строки этих стихов позволяют нам представить душевное состояние поэта в старости:

Доволен пищей я, и грубой и простою,

Но и ее добыть могу я лишь с трудом.

Все преходяще, все случайно предо мною,

Давно нет встреч, давно уж пуст мой дом.

Решили небеса в своем круговращенье

Светила добрые все злыми заменить.

Но нет, душа моя, в словах имей терпенье,

Иль головы седой тебе не сохранить.

(пер. Б. Розенфельд)

Приведем еще один эпизод из жизни Омара Хайяма, запечатленный географом XIII века Закарийа Казвини; в рассказе проглядывают живые черты поэта и самый образ его жизни среди горожан. Один из факихов Нишапура -- знатоков мусульманского права -- публично поносил Омара Хайяма, однако по утрам приходил к нему, не упуская случая присоединиться к числу учеников. Хайям собрал у себя однажды утром трубачей и барабанщиков. Как только факих пришел по обыкновению на занятия, Омар Хайям подал знак трубить и бить в барабаны. К собравшимся на улице горожанам Хайям обратился со следующими словами: "Внимание, о жители Нишапура! Вот вам ваш ученый. Он ежедневно в это время приходит ко мне и постигает у меня науку, а среди вас говорит обо мне так, как вы знаете. Если я действительно таков, как он говорит, то зачем он заимствует у меня знания? Если же нет, то зачем поносит своего учителя?"

Время, отмеченное всесилием фанатичного духовенства, принуждало выдающегося мыслителя к молчанию. Поэт должен хранить в глубине сердца тайны своего знания, как море хранит в створках раковины жемчужину, -- таково содержание одного из рубаи. И вот другое, с той же мыслью:

То не моя вина, что наложить печать

Я должен на свою заветную тетрадь:

Мне чернь ученая достаточно знакома,

Чтоб тайн своей души пред ней не разглашать.

(пер. О. Румер) [rum-0230]

"Притворись дураком и не спорь с дураками,--советует себе поэт, -- каждый, кто не дурак, вольнодумец и враг". "Он обуздал свои речи и перо", -- пишут о старом Хайяме средневековые источники.

В стихах находила выражение напряженная внутренняя жизнь ума и души Омара Хайяма. Можно предположить, что в эти поздние годы одиночества были написаны многие его философские стихи, поднимающие извечные вопросы, стоящие перед людьми: что есть человек? Откуда мы пришли? Куда уйдем? Какой смысл скрыт в нашем кратком земном существовании?

Мир я сравнил бы с шахматной доской:

То день, то ночь... А пешки? -- мы с тобой.

Подвигают, притиснут -- и побили.

И в темный ящик сунут на покой.

(пер. И. Тхоржевский) [tho-0006]

И непостижимая загадка этого движущегося мира: где его начало, где конец?

Творенья океан из мглы возник,

Но кто же до глубин его постиг

И жемчугу подобными словами

Изобразил непостижимый лик?

(пер. Ц. Бану) [ban-0002]

В четверостишиях Омара Хайяма -- неодолимый для человеческой души протест против смерти, Хайям-ученый и в старости не обольщался иллюзиями о грядущем воскресении из мертвых, внушаемых религией мусульманам. Стихи формулируют жестокий закон природы, неизбежно обрекающий все живое на превращение в прах: