Омела и меч

По лицу губернатора он увидел, что тот еще не убежден. Взгляд его вновь обратился к лицу другого добровольца – старого трибуна.

Неожиданно раздался звонкий девичий голос;

– О римский губернатор, могу я сказать?

Удивленные офицеры расступились, и Регана вышла и совершенно хладнокровно встала перед колесницей губернатора.

– Кто это? – хмурясь, проворчал Светоний. – Одна из беженок?

И снова легат Петиллий дал быстрое объяснение; Квинт ранее доложил ему о прибытии Реганы и Пендока.

– А, – сказал Светоний с несомненным интересом, – ты та самая, что бежала от Боадицеи? Ну и что тебе, девушка?

– Я поняла большую часть того, что ты сказал, губернатор. Но ни Квинт Туллий, ни кто-либо другой не достигнет Глочестера по указанному тобой пути.

– Почему? – резко спросил губернатор. – Откуда ты знаешь?

– Потому что этого не сможет никто из римлян. Там непроходимые леса… где происходят странные вещи, – она внезапно осеклась. – Прежде это была моя страна – я родилась на священной равнине запада… поэтому я знаю.

Вот, значит, откуда она родом! – изумленно подумал Квинт и еще более удивился, когда спокойный голосок продолжал:

– Но мы можем помочь. Пендок и я. Квинт должен одеться, как местный житель. Он темноволос, поэтому мы скажем, что он – из страны силуров за горами Уэльса. Мы будем говорить за него. И мы… – она поколебалась… – проведем его этим путем. Я не причиню вреда своему народу, но это я могу сделать для Рима.

– Ну, а… – пробормотал губернатор, взирая на эту маленькую, но решительную девушку с явным восхищением. Серые, ясные глаза Реганы в упор смотрели на него. – Если бы она не была британкой, я бы… план кажется вполне разумным…

– Да, Светоний, и я так думаю, – серьезно сказал Петиллий. – Наше положение слишком отчаянно, чтобы играть словами. Квинт Туллий, подойди сюда. – Когда тот подчинился, Петиллий тихо спросил: – Ты полностью доверяешь этой девушке?

Квинт ответил, следуя глубинному инстинкту:

– Да, легат. Она говорит немного, но то, что она говорит – правда.

Петиллий кивнул.

– Британцы необычайно обязательны в отношении своих долгов. Они педантично платят как за каждый добрый, так и злой поступок. Ты спас девушку в городе иценов, поэтому она спасла тебя от Боадицеи. Ты защитил ее от Боадицеи, поэтому она проведет тебя в Глочестер. Они все таковы, и если бы… – его лицо потемнело, – этот трижды проклятый дурак-прокуратор не учинил насилия над иценами, мы не были бы сейчас в такой переделке.

– Да, – согласился Квинт, и посмотрел на Регану, продолжавшую беседовать с губернатором.

Петиллий уловил этот взгляд и полушутливо, полусерьезно сказал:

– А теперь скажи – ты не испытываешь никаких неподобающих римскому воину чувств к этой маленькой британской дикарке?

– Если и испытываю, ты можешь быть уверен, что они не взаимны. Ею движет, как ты заметил, исключительно чувство справедливости.

– Квинт, – произнес легат, положив твердую руку на его плечо. – Я не должен напоминать тебе, что успех твоей миссии имеет невероятное значение, что от него может зависеть судьба Рима… и никакие чувства не должны вторгаться…

– Да, легат, – сказал Квинт, мрачно стиснув зубы. – Тебе не нужно мне напоминать.

* * *

Через час трое незаметных британцев покинули форт на низкорослых лохматых местных лошадках. Первым ехал Пендок, его длинные ноги в обтрепанных штанах почти касались земли, жесткую рыжую шевелюру, разбросанную по плечам, трепал морской ветер, сменивший жару, затем Регана в своем лиловом тартане – ее роскошные волосы были спрятаны под грубым льняным шарфом, и последним – Квинт. Если бы ситуация не была столь мрачной, Квинт бы вдоволь посмеялся над собой, да и уловил мгновенную усмешку в глазах легата, когда тот передавал ему свернутый напечатанный пергамент – официальное послание губернатора к Валериану, легату Второго легиона, и повторил последнее указание.

Регана проделала тщательную работу, превращая Квинта из римского офицера в туземца, приказав принести из деревни возле форта кое-какую одежду. Теперь на Квинте были заляпанные грязью штаны, перетянутые в талии и у лодыжек ремешками, и шерстяная туника, столь грязная и заношенная, что цвет невозможно было определить. На этом настояла Регана. Большинство британцев распознавали по тартанам принадлежность к тому или иному племени, и Квинт выдавая себя за силура с дальней окраины Уэльса, не должен вызывать сомнений. Довершила она наряд ветхим плащом из лохматых шкур выдры, сколотым у шеи спиральной железной пряжкой, оружием ему служило грубое копье с кремневым наконечником, изготовленным Пендоком. Регане пришлось поломать голову над тем, как разрешить вопрос с его короткими волосами и гладко выбритым лицом, безошибочно выдававшим римлянина, и она справилась с ним, велев надеть рогатый британский шлем, к которому она прикрепила пряди черных конских волос.