Омела и меч

Стражник и не взглянул на печать. Его глаза выражали то же смешение смущения и сочувствия, что раньше выказывал Тит.

– Префект не спит, – монотонно сказал он. – Он редко спит в эти дни. Иди за мной.

По пути они миновали мощную, обитую железом дверь в сокровищницы с надписью «II Augusta»[5], свидетельствовавшей, что здесь хранится казна легиона, а также значки и эмблемы, когда они на марше.

– Разве при сокровищнице не положено стражи? – удивился Квинт.

– Я, Бальб – на страже, – был тихий ответ. – Префект не хочет, чтобы здесь были другие.

Он поднял руку, чтобы отодвинуть тяжелую кожаную завесу, ограждавшую личные комнаты коменданта, и безотчетно замер, когда оба услышали странный звук. Он напоминал раскаты смеха, безрадостного, высокого, – подобно женскому, но тем не

менее, принадлежавшему мужчине. Он исходил откуда-то слева и оборвался, когда хриплый голос позади завесы крикнул:

– Перестань! Перестань!

У Квинта мурашки побежали по спине от этого жуткого смеха, но Бальб не дал ему времени на раздумья. Он резко отбросил занавес и сказал:

– Почтенный префект Пений Постум, здесь гонец!

Потом опустил занавес и удалился.

За столом в комнате сидел человек.

Квинт уже был готов столкнуться почти что с любыми странностями префекта. Но он не ожидал того, что увидел.

Огромный человек с копной русых волос восседал за абсолютно пустым столом, уронив голову на сжатые кулаки. Его простецкое крестьянское лицо повернулось к Квинту, круглые голубые глаза глядели с выражением запутанного быка.

– Гонец? – произнес префект с резким горловым акцентом, свойственным уроженцам рейнских земель. – Не хочу никаких гонцов. Оставь меня!

– Это невозможно! – воскликнул Квинт. – Весь восток Британии охвачен мятежом, губернатор окружен многократно превосходящими силами противника. Он приказывает твоему легиону немедленно выступить на помощь. Вот его послание. – Он выложил пергамент на стол перед префектом.

– Может это ловушка, – тупо сказал префект. – Откуда я знаю, что это не ловушка?

– Юпитер Максимус – прочти! – закричал Квинт. – И вот же личная печать губернатора!

Крупная русая голова вяло покачалась из стороны в сторону.

– Я не знаю личной печати губернатора. И не буду читать письмо – оно адресовано легату Валериану. Поэтому я не должен его читать. Видишь, оно направлено моему легату?

Поверить невозможно, подумал Квинт. Он чувствовал себя так, словно сражался с тенями в кошмарном сне.

– О Марс, конечно! Но раз ты сейчас командуешь легионом, то можешь его прочесть! – Мощные плечи великана ссутулились, словно он пытался защититься от голоса Квинта, неожиданно крикнувшего: – Где легат Валериан? Требую ответа!

Квинт знал, что подобный тон – грубейшее нарушение субординации, низший знаменосец не может так обращаться к командиру легиона, но борясь с погружением в отупляющее болото, он уже не беспокоился о дисциплине.

Последовало молчание. Префект невидящим взглядом взирал на письмо. Казалось, он забыл о Квинте, когда снова раздался шум – обрывок песни и пронзительный то ли смех, то ли плач.

Квинт обернулся и увидел другую дверь, скрытую еще одним кожаным занавесом.

– Что это?

Префект неуклюже поднялся на ноги – колосс шести с половиной футов роста, чья всклокоченная голова касалась низкого потолка. Он прикусил нижнюю губу и поманил Квинта рукой, похожей на окорок. Тяжело добрел до завесы и поднял ее.

– Вот, – произнес он хриплым, дрогнувшим голосом, – легат Валериан.

Квинт заглянул в маленькую комнату, освещенную лишь настенной лампой. На соломенном тюфяке скорчился человек в белой рубахе. Он выдергивал из подстилки соломинки и раскладывал их на полу в шесть аккуратных кучек. Он был страшно истощен, коротко обрезанные седые волосы открывали шишковатый череп. Рука, похожая на желтую птичью лапу, осторожно выкладывала соломинки в кучки, двигаясь от одной к другой.

Во рту у Квинта пересохло, ибо в ту же секунду человек начал тихо хихикать. Он разметал солому по полу и разразился металлическим смехом.

Квинт отшатнулся и прошептал:

– Да сжалятся над ним боги, он безумен… Префект опустил завесу.

– Не всегда, – тупо произнес он. – Только иногда, легион не знает. Я сказал всем, что он уехал в западную крепость Казрлеон.

– Всё они знают, – тихо заметил Квинт. – Или, по крайней мере подозревают. Это ужасно, и теперь я понимаю здешнюю загадку, но, Пений Постум, его трагедия не касается вот этого!

Он схватил письмо губернатора и сунул его префекту.

– Ты не понимаешь? Вся наша армия в ужасной опасности. Вас здесь около семи тысяч, почти столько же, как в войске Светония, с тех пор, как мой легион – Девятый, был перебит королевой Боадицеей. Твой легион должен завтра же выступить на восток, и молитесь, чтоб не было поздно!

Он говорил яростно, но четко, глядя прямо в грубое бычье лицо, пытаясь пробиться сквозь стену сомнений и нерешительности.

Бесполезно. Постум явно уловил лишь одну фразу, потому что сказал: