Омела и меч

— Браво, Квинт! — воскликнул Дион. Они с Фабианом кинулись на волчицу, но та оказалась слишком быстра для них. Она развернулась, и припав к земле, проскочила мимо их мечей прямо в пещеру.

— У! — выдохнул Квинт, глядя на мертвого волка. — Благодарение Диане, Фортуне, даже кельтским богам, что я наконец научился обращаться с этой штукой!

Он с усилием выдернул копье, с которого стекала кровь. Осмотрел кремневый наконечник — тот остался цел. Даже ремешки, крепившие наконечник к древку, не ослабли.

— Эй, быстрее, помогите мне! — проворчал Фабиан, опустившись на колени рядом с волком. Своим маленьким ножиком он пытался вырезать кусок волчьей ляжки. — Дайте палку.

Квинт нашел длинный заостренный прут, они с Дионом посадили на него мясо. Дион закинул палку на плечо.

— Любопытная замена в рационе, — сказал он. — Волк вместо бобра — кто бы мог догадаться…

— Никто не догадается, что сделает волчица, — прервал его Фабиан, бросив через плечо взгляд на пещеру.

— Разве она не останется с детенышами? — спросил Квинт.

— Возможно, или рядом с трупом самца, но…

— … но лучше нам уйти, — докончил Квинт предложение.

Они со всей возможной скоростью припустили вниз по холму, продираясь сквозь кусты, пока не достигли вновь кургана и протоптанной вокруг него тропинки. Они уже успели немного пройти по ней на восток, когда Дион, перекидывая палку с подвешенным мясом с одного плеча на другое, заметил:

— Знаешь, Фабиан, я только что сообразил, что мы оставили свои плащи и шлемы в пещере. А также, — продолжал он, — что меня вовсе не тянет за ними возвращаться. Госпожа волчица в своих владениях и думаю, она созовет на помощь всю родню.

Как бы в ответ они услышали со стороны холма долгий ужасный волчий вой.

Все трое замерли, прислушались, затем молча пошли.

— Итак, мы оказались в одной лодке с Квинтом, — через некоторое время заключил Дион. У нас нет ничего, явно подтверждающего, что мы римляне, кроме знака Четырнадцатого легиона, а его можно прикрыть.

— И ваших мечей, — сказал Квинт с легкой завистью, но не так, как мог бы сказать это вчера. Сейчас он уверенно сжимал копье.

— И наших мечей, — согласился Дион. — Хотя, надеюсь, нам не придется пускать их в ход — до самого сражения. Я понял, что приключения последних двух недель… как бы это выразиться… поубавили во мне тягу к острым ощущениям. Я обнаружил, что постыдным образом тоскую о мягкой постели, о теплом неаполитанском солнце, о музыке, о нежных веселых девушках… а главным образом о спокойной жизни.

— Тоскуй, да не отставай, — сухо сказал и Фабиан. Он размашисто шагал впереди, надвинув капюшон безрукавки, поскольку поднялся холодный сырой ветер.

Но в душе Квинта болтовня Диона пробудила пугающие воспоминания.

— У меня был… друг, в Девятом, который часто так говорил, — неуверенно произнес он, хотя сразу понял, как мало в действительности общего было между Дионом и Луцием. Нарочито жалобные сетования Диона не могли восприниматься всерьез. При всем видимом легкомыслии Дион обладал исключительной верностью долгу и высоким чувством ответственности, в то время, как Луций…

— С твоим другом что-то случилось? — спросил Дион. — Голос у тебя стал такой странный…

Квинту хотелось разделить с кем-нибудь боль и разочарование, которые он испытал из-за Луция, но он не мог заставить себя сказать: «Я очень любил его, и считал его другом, но он меня предал, и, что гораздо хуже, когда всех наших товарищей убивали, он сбежал». Поэтому он просто кивнул и уставился в спину Фабиана.

— Это плохо, — мягко сказал Дион. Он решил, что друг Квинта погиб при уничтожении Девятого легиона, и сменил тему: — Фабиан! Долго мы еще собираемся тянуть этот проклятый кусок волчьего окорока? Я так голоден, что готов съесть его сырым.

Старший гонец оглянулся.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Здесь, в долине есть крестьянская хижина. Может они пустят нас к своему очагу.

Они взглянули вниз на одинокую британскую ферму. За частоколом виднелась круглая мазанка, крытая камышом. Над отверстием в крыше кудрявился дым. Они спустились с холма и приблизились к плетню, окружавшему двор. Внутри яростно залаяла собака, заблеяла коза, испуганно захрюкали свиньи. Римляне остановились у запертых ворот.

— Позвольте мне, — сказал Квинт. — Я достаточно знаю язык, — он закричал: — Привет! Привет! Мы друзья! Ответьте нам.

Собака рыча и гавкая, кидалась на ворота, однако иного ответа не последовало.

— Держи лучше, Квинт, копье наготове, — съязвил Дион. — Собака такая же злая как волк.

— Я уверен, что в доме кто-то есть, — сообщил Фабиан. — Разве это не ребенок плачет?

Квинт кивнул и снова закричал:

— Привет, друзья! Все, что нам нужно — немного огня из вашего очага! Мы заплатим!

При этих словах из-за оленьей шкуры, служившей дверью, высунулась старуха. У нее были длинные спутанные седые космы и тупое толстое лицо. Она обозрела пришельцев и прикрикнула на собаку, прекратившую бешено лаять.

— Чего вам надо? — буркнула она.

Квинт снова, объяснил. Старуха исчезла в доме, но через миг выкатилась во двор.