Омерта

Асторре любил вечеринки. Нравилось ему болтать с людьми, которых он никогда больше не увидит, которые вращались совершенно в других кругах. Иногда он знакомился с интересными женщинами, и тогда мимолетная встреча, случалось, перерастала в короткий роман. И он всегда надеялся влюбиться: ему недоставало любимой женщины. В тот вечер Николь напомнила ему об их страстном романе, оставшемся в далеком прошлом, очень добродушно, не пытаясь уколоть.

– Ты разбил мне сердце, когда повиновался отцу и уехал в Европу.

– Безусловно. Но это не удержало тебя от встреч с другими мужчинами.

По какой-то причине в этот вечер Николь относилась к Асторре с особой теплотой. Доверчиво, словно школьница, брала за руку, целовала в губы, прижималась всем телом, словно чувствовала, что он вновь покидает ее.

Его все это смущало, поскольку угольки страсти по-прежнему тлели, разжечь их не составляло труда, но он понимал: в сложившейся ситуации роман с Николь станет чудовищной ошибкой. И помешает принятию необходимых решений. Наконец она подвела его к группе гостей, представила.

В этот вечер в квартире играл маленький оркестр, и Николь попросила Асторре спеть. Конечно же, отказываться он не стал, и они вместе исполнили старинную итальянскую любовную балладу.

А когда он пел Николь серенаду, она прижималась к нему и заглядывала в глаза, словно что-то искала в его душе. После последнего аккорда с тяжелым вздохом поцеловала его и отпустила от себя.

Как выяснилось чуть позже, Николь приготовила Асторре сюрприз. Подвела его к красавице с широко посаженными, светящимися умом серыми глазами.

– Асторре, это Джорджетт Силк, которая руководит сейчас кампанией за запрещение смертной казни. Мы часто работаем вместе.

Джорджетт пожала ему руку, похвалила пение.

– Вы напоминаете мне молодого Синатру.

Асторре просиял.

– Спасибо. Он мой кумир. Все его песни я знаю наизусть.

– Мой муж тоже его большой поклонник. Мне по душе песни Синатры, но решительно не нравится его отношение к людям.

Асторре вздохнул, понимая, что с этим спорить бесполезно, однако не мог не вступиться за своего кумира:

– Да, но мы должны разделять творчество и человеческие качества.

Маневр Асторре позабавил Джорджетт.

– Неужели? – Ее глаза игриво блеснули. – А я вот не думаю, что нам следует прощать бесчувственность и дебоши, не говоря уже о насилии.

Асторре видел, что Джорджетт не собирается сдавать позиции, и пропел несколько строк одной из наиболее известных песен Синатры, не отрывая взгляда от ее серых глаз, увидел, что она не может сдержать улыбки.

– Ладно, ладно, – покивала она. – Я признаю, что песни хорошие. Но еще не готова оправдать его.

И мягко коснулась плеча Асторре, прежде чем отойти. Остаток вечеринки Асторре то и дело поглядывал на нее. Она ничем не подчеркивала свою красоту, но врожденная грация, излучаемая доброта притягивали к ней не только его взгляд. Асторре, как и едва ли не все мужчины, влюбился в нее. А она, похоже, не замечала того эффекта, который производила на окружающих. И уж конечно, ни с кем не флиртовала.

К этому времени Асторре уже познакомился с документальными материалами, собранными Маркантонио по Силку, и знал, что федеральный агент с первого дня службы беспощадно боролся с нарушителями закона, не идя ни на какие компромиссы. Прочитал он и о том, что жена любила Силка и никогда не смотрела на других мужчин.

Это его озадачило.

В какой-то момент Николь подошла к нему и шепнула на ухо, что Альдо Монца ждет в приемной.

– Ты меня извини, Николь. Я должен уйти.

– Хорошо, – кивнула Николь. – Я надеялась, что ты получше узнаешь Джорджетт. Другой такой умной и красивой женщины я не встречала.

– Да, она прекрасна, – ответил Асторре и подумал, что он еще не научился вести себя с женщинами: одна встреча, а он уже строит фантастические планы.

Альдо Монца сидел на одном из хрупких антикварных стульев в приемной Николь. Он поднялся навстречу Асторре, прошептал:

– Близнецы у нас. Ждут встречи с вами.

Асторре почувствовал, что сердце у него упало.

Пришла пора решительных действий. Ему предстояла очередная проверка.

– Сколько нам туда ехать?

– Три-четыре часа. На улице метет.

Асторре посмотрел на часы. Половина одиннадцатого.

– Поехали.

С неба валил снег. У колес припаркованных машин его насыпало на добрых пять дюймов. Монца открыл дверцу мощного «Бьюика».

Сел за руль, Асторре расположился рядом. Обогреватель быстро нагрел салон. Запахло табаком и хорошим вином.

– Поспите, – предложил Монца Асторре. – Ехать далеко, а ночь предстоит трудная.

Асторре расслабился, мыслями унесся в далекое прошлое. Снег все сыпал и сыпал. А он вспоминал раскаленную жару Сицилии и одиннадцать лет, в течение которых дон готовил его к решающей схватке. И Асторре знал, что от судьбы ему не уйти.

В шестнадцать лет Асторре Виола по указанию дона Априле отправился на учебу в Англию. Асторре это не удивило. Дети дона учились в частных школах и колледжах, хотя причина заключалась не только в том, что он хотел дать им блестящее образование: дон не подпускал детей ни к своим делам, ни к образу жизни.