Омерзительное рядом, или Собачья доля

Много чего было пройдено. Заматерели Игнатовы покуда продолжалась стройка, повзрослели. Наконец настал долгожданный момент – переезд. Пусть отделана была только крохотная часть дома, газ еще не был подведен (лето на дворе, на кой он нужен?), а о заборе и речи не шло, но нашим героям импульсивности и самонадеянности было не занимать. Поэтому, собрав все свои пожитки, они смело перешагнули порог дома, поднятого Пашкой с нуля.

Через пару дней, после возвращения с ознакомительной прогулки по окрестностям, они обнаружили, что к ним самовольно подселились квартиранты – на куче гравия во дворе возлежали, как на королевском ложе, две необычные собаки, явно имеющие в предках чистокровных охотничьих.

Теща, Галина Петровна, суеверная и чувствительная любительница эзотерики, всплеснула руками, просияв: «Это к добру! Значит, место здесь хорошее и энергетика позитивная». Ленка, скептически передернув плечами, на всякий случай согласилась, так как животных она любила и была не прочь посюсюкаться с ними. Августина радостно лепетала: «Ой! Какие миленькие собачки!». Богдан, широко распахнув глаза, захлопал в ладоши и засмеялся, громко подражая сестре: «Абаки! Абаки!». Очевидно, ему приносило удовольствие повторять это несложное для произношения слово, смакуя каждый звук. Один Пашка недовольно поморщился, испытывая к собакам неприязнь, идущую с детства, когда соседская шавка вцепилась ему в ногу. До сих пор он помнил жуткий оскал лохматой твари, пронзительную боль и липкую красную жижу, ручьем вытекающую из дырок на прокушенной лодыжке, струящуюся по горящей адовым пламенем ноге и смешивающуюся с дорожной пылью.

Почему-то именно тот факт, что Его кровь будут втаптывать в грязь сотни ботинок случайных прохожих, заставил Пашку зарыдать навзрыд. Ни последующие сорок уколов в живот, ни болючие обработки ран не трогали маленького Пашку так, как потеря тех драгоценных капелек крови. Как будто что-то очень личное, сокровенное обронил. Может, это из-за шока или совокупного влияния внешних факторов (услышанных обрывков фраз, подсмотренных одним глазком взрослых сюжетов из телевизора или воочию увиденного в деревне процесса забивания свиньи, когда неумелый живодер битый час издевался над кричащим окровавленным животным с недораспоротым горлом), но уже будучи взрослым, Паша дико нервничал, поранившись до крови. Нет, он не терял сознание при виде царапины, просто не выносил, когда кровь стекала наземь, оставляя за собой след.

Внешне собаки были невероятно похожи: невысокие, поджарые, с мощными грудными клетками, заостренными по-лисьи мордочками и гладкой шерстью. Сразу было понятно, что они сестры, причем весьма молодые (уже не щенки, но пока не взрослые). Не мать и дочь, не подруги, а самые настоящие Сестры. На вид они были ухожены, упитаны и не боязливы, как обычные дворняги. Создавалось впечатление, что их просто-напросто кто-то подбросил. Держались они всегда вместе, не отходя друг от друга дальше, чем на десять метров. Отличались они лишь окрасом. Одна была чисто белая, вторая – огненно-рыжая с парой белых пятен на груди и спине. Игнатовы, те еще креативщики и фантазеры, так их и прозвали: Белая и Рыжая.

Зато характеры их были диаметрально противоположны. Белая была нелюдима, недоверчива и осторожна. Она даже казалась несколько выше и крупнее из-за горделивой осанки, высоко поднятой головы и вечно навостренных длинных локаторов. Рыжая же, напротив, была общительна, игрива и беспардонна, а забавные уши (одно – стоячее, второе – полувисячее) придавали ее образу толику очаровательной потешности.

Белая обычно настороженно следила за Рыжей, когда та подходила к людям, но никогда не предпринимала никаких действий, четко следуя правилу «десяти метров». В моменты, когда она напряженно держала беззаботную сестру под наблюдением, Лена любовалась ее красивым мускулистым силуэтом. Не каждая породистая собака может похвастаться подобным величавым атлетическим экстерьером. Возможно, ей когда-то досталось от людей, вернее, нелюдей, а, может, у нее от рождения был скверный и тяжелый характер.

В первую встречу Пашка, разозлившись нежданным гостям, схватил с дороги несколько камушков и, грозно улюлюкая, запустил их в собак. Собаки нехотя поднялись, насмешливо глядя на разъяренного мужчину, степенно отошли на пару десятков метров и застыли, как вкопанные. В это время Ленка при поддержке тяжелой артиллерии в лице Галины Петровны принялась бранить мужа за жестокость:

– Как ты можешь?! Они же бездомные! Голодные! Ничего плохого тебе не сделали. Так нельзя с живыми существами обращаться!

Пристыженный Пашка, молчал, в бешенстве раздувая ноздри. Тогда он еще стеснялся с тещей и при теще пререкаться – все-таки финансово поддерживает, с детьми помогает. Понятное дело, такой расклад был временным, но в тот раз он сдержался, не нагрубив. К тому ж, он, как парень глубокомысленный и дальновидный, подумал: «Надо когда-то от детских страхов избавляться. Будем над собой работать», но обиду на жену все же затаил, ибо нечего на мужа при матери свой, да еще и при детях вякать.