Омикрон

— Согласен, — кивнул Шевцов. — Спасибо вам, адмирал, — добавил он.

* * *

Планета Омикрон.

Первое сентября 2641 года

Тишина…

Зловещая тишина встретила их. После грохота планетарных двигателей она казалась вязкой, осязаемой, и каждый шорох слышался в ней особенно отчетливо.

От керамлитовой обшивки «Элизабет-Сигмы» исходил нестерпимый жар, и Шевцов с Ноланом поспешили к краю стеклобетонного углубления, где виднелся выход за пределы посадочного места.

Небо было облачным, моросил нудный дождь, влага мелкими ручейками стекала по отлогим стенам исполинской чаши, и поэтому район посадки постепенно затягивало туманным маревом.

Генри, следуя за Шевцовым, испытывал незнакомые доселе чувства.

Два дня «отдыха» и суточный перелет из одной звездной системы в другую слились для него в сплошной виртуальный прессинг.

Он не мог даже предположить, сколько разнообразного программного обеспечения оставила в наследство отгремевшая война. Тот вид виртуальной подготовки, который он испытал на собственной шкуре, в корне отличался от известных ему приемов обучения. Предложенная Дитрихом фон Бергом программа воздействовала через шунт нейросенсорного контакта непосредственно на глубинные слои сознания обучаемого, закладывая туда навыки, которыми никогда не обладал Нолан. Это, конечно, не сделало из него идеального бойца, но такой ускоренный курс подготовки закрепил на рефлекторном уровне основные приемы поведения в экстремальных ситуациях. Нолан еще не свыкся с новыми для него рефлексами, и оттого у Генри периодически возникало неприятное чувство, будто его тело и разум живут отдельно друг от друга.

Если бы не категоричное требование Шевцова, он никогда не решился бы на подобное обучение. Нолан не привык доверять машинам, особенно когда те получали доступ к его разуму, но в некоторых случаях с Сэмом было бесполезно спорить. «Либо ты тренируешься, либо я лечу один», — сказал как отрезал.

…Выйдя к краю стеклобетонной чаши, они увидели город и темнеющий вдалеке лесной массив.

Картина, открывшаяся взгляду, удручала. Мокнущие под дождем руины с въевшейся в огрызки стен копотью несли немой отпечаток трагедий, не раз обрушивавшихся на многострадальный район космического порта.

Шевцов опустился на одно колено, импульсная штурмовая винтовка «двухсотой» модификации, с усиленными электромагнитными катушками, подствольным гранатометом и оптическим прицелом, который по настоянию Семена установили взамен компьютерного, бесшумно соскользнула с его плеча в руки.

Генри машинально повторил его действия, уже не удивляясь автоматизму собственных реакций. Обстановка глухой тишины давила на психику гораздо сильнее, чем мысль об искусственно привитых навыках. Взглянув на закопченные руины домов, которые совсем недавно являлись городком колонистов, он понял, что дело обстоит много хуже, чем можно было предположить, исходя из информации, полученной с кристалломодулей андроидов.

Колония была не только изолирована от внешнего мира, по каким-то причинам машины стерли с лица земли поселение людей, не дожидаясь, пока брошенные на произвол судьбы колонисты вымрут от голода.

Шевцов молчал, скользя напряженными взглядом по окрестностям.

Издали две человеческие фигуры было невозможно отличить от влажного серого стеклобетона старто-посадочной чаши. Их тела с головы до пят облегали спецкостюмы, сотканные из прочнейших мономолекулярных нитей. По утверждению адмирала фон Берга этот вид экипировки был самым продвинутым образцом легкой брони «Хамелеон». Плетение эластичных нитей не только защищало тело от попаданий пуль и осколков, но и меняло свою окраску в зависимости от окружающего фона. Броня покрывала все тело, будто вторая кожа, оставляя незащищенными только глаза да узкую прорезь губ, однако она ничуть не стесняла движений, даже суставы пальцев не испытывали ее сопротивления при сгибании, а ступни ног ощущали каждый бугорок, будто ты шел босиком…

Шевцов продолжал внимательно осматривать окрестности. Генри не вмешивался в процесс, понимая, что Сэм сейчас не просто оценивает обстановку, а анализирует каждый камушек в округе. Клименс, уютно прижившаяся в височном импланте, смотрела на мир глазами Шевцова, используя его мозг в качестве биологического сопроцессора и докладывая на мнемоническом уровне обо всех замеченных изменениях.

Ее отчет не предвещал ничего хорошего.

Город был разрушен приблизительно месяц назад. Свежие выщербины на стенах, воронки на улицах и потеки сажи, до сих пор смываемые дождем, позволяли сделать вывод о недавнем сопротивлении, которое встретили вторгшиеся на территорию колонии машины.

Скверный факт… но еще боле зловещей, с точки зрения Шевцова, была информация об исчезновении эндоостовов боевых серв-машин, которые долгие годы врастали в землю там, где их настиг ракетный удар «Неустрашимого».