Омлет по-византийски (сборник)

– Конечно, знаю, что ты думаешь о нем хорошо, и что он помолвлен с Беатрис, и что это будет прекрасная партия, и что это твой идеал настоящего зятя. И тем не менее именно Кутберт подал мысль спрятать вещи в доме, и это именно он проезжал в автомобиле. Он сделал это только затем, чтобы помочь своему другу Пеггинсону, знаешь, тому самому квакеру, который так волнует народ, выступая за сокращение военно-морского флота. Не помню, как он оказался вовлеченным в это, но я же предупреждала тебя, что в этом деле замешано много вполне достойных людей, не так ли? Вот что я имела в виду, когда говорила, что старая Бетси не может покидать дом. Вещи слишком громоздки, и она не может везти их с прочим имуществом, не привлекая внимания. Конечно, случись ей заболеть и умереть – это было бы так некстати. Ее мать прожила более девяноста лет, она мне сама об этом рассказывала, поэтому если за ней должным образом ухаживать и Бетси не будет волноваться, то протянет по меньшей мере лет двенадцать. А за это время можно будет придумать, как избавиться от вещей.

– Я с Кутбертом об этом поговорю. После свадьбы, – сказала миссис Бебберли Камбл.

– Свадьба состоится лишь на будущий год, – заметила Вера, пересказывая потом эту историю своей лучшей подруге, – а пока старая Бетси живет бесплатно, при этом два раза в неделю получает суп, а врач моей тетушки тотчас же бежит к ней, едва у нее заболит мизинец.

– Но откуда ты обо всем этом узнала? – спросила ее подруга, придя в восхищение.

– Это тайна… – ответила Вера.

– Разумеется, тайна, к тому же озадачившая всех. Но что меня изумляет, тебе-то откуда об этом стало известно?

– А, ты о ценных вещах? Это я выдумала, – пояснила Вера. – Тайна состояла в другом: где бы бедняжке Бетси взять деньги, чтобы уплатить долги владельцу домика? А ей так не хотелось расставаться со своим чудесным айвовым деревом.

Несостоявшееся знакомство

Мэрион Эгглби беседовала с Кловисом на единственную тему, которую она всегда охотно обсуждала, – о своих отпрысках, их разнообразных недостатках и достоинствах. Кловис не был в настроении слушать. Молодое поколение Эгглби, изображаемое невероятно яркими красками в стиле родительского импрессионизма, не возбуждало в нем энтузиазма. Зато у миссис Эгглби энтузиазма хватало на двоих.

– Эрик вам понравится, – говорила она скорее с целью вызвать его на разговор, чем в надежде на то, что сказанное ею случится.

Кловис уже успел прозрачно намекнуть, что едва ли воспылает симпатией по отношению к Эми или Уилли.

– Да-да, я уверена, что Эрик вам понравится. Он всем нравится, кто с ним знакомится. Знаете, он мне напоминает эту известную картину, изображающую юного Давида, – не помню, кто ее написал, но она очень хорошо известна.

– Уже одного этого достаточно, чтобы восстановить меня против него, случись нам много видеться, – сказал Кловис. – Только вообразите себе, как, к примеру, за партией в бридж «аукцион», когда сосредоточенно пытаешься вспомнить, какую карту первоначально объявил твой партнер и какую масть сбросил соперник, мешает то, что кто-то настойчиво напоминает портрет юного Давида. Да это кого угодно с ума сведет. Повстречайся мне Эрик в подобной ситуации, я бы его возненавидел.

– Эрик не играет в бридж, – с достоинством произнесла миссис Эгглби.

– Не играет? – спросил Кловис. – Это отчего же?

– Воспитание не позволяет моим детям играть в карты, – сказала миссис Эгглби. – Вот игру в шашки я поощряю. Эрика считают замечательным игроком в шашки.

– Поощряя игру в шашки, вы подвергаете свое семейство большому риску, – заметил Кловис – Один мой знакомый, тюремный священник, рассказывал, что среди самых страшных преступников, с которыми ему приходилось встречаться, то есть людей, приговоренных к смертной казни или к продолжительным срокам тюремного заключения, не было ни одного игрока в бридж. Напротив, среди них он знает по меньшей мере двух квалифицированных шашистов.

– Не понимаю, что общего у моих мальчиков с преступниками! – с негодованием произнесла миссис Эгглби. – Они воспитаны самым тщательным образом, уверяю вас.

– Значит, вы беспокоились насчет того, что же все-таки из них получится, – сказал Кловис. – Вот моя мать никогда не тревожилась насчет моего воспитания. Она лишь следила за тем, чтобы меня поколачивали через подобающие промежутки времени и учили тому, какая разница между добром и злом. Разница какая-то есть, но я, видите ли, позабыл, в чем она состоит.

– Забыть, в чем разница между добром и злом! – воскликнула миссис Эгглби.

– Понимаете, я одновременно изучал естественную историю и множество других предметов, а ведь все не упомнишь, не правда ли? Когда-то я знал, какая разница между сардинской соней и соней обыкновенной, и что дубонос появляется на наших берегах раньше кукушки, или наоборот, и во сколько лет морж становится взрослым. Полагаю, и вы когда-то знали всякое такое, но готов биться об заклад, вы все это позабыли.

– А это и не нужно помнить, – возразила миссис Эгглби. – Однако…