Омлет по-византийски (сборник)

– Мебели у нее, может, и правда мало, зато что до ценных вещей, – произнесла Вера после короткой паузы, – то их в доме Бетси больше, чем где-либо еще на мили вокруг.

– Чепуха, – сказала тетушка. – Она уже давно рассталась с китайским фарфором, который у нее был.

– Я говорю не о том, что принадлежит Бетси лично, – загадочно проговорила Вера. – Ты, конечно же, не знаешь того, что знаю я.

– Сейчас же мне все расскажи! – воскликнула тетушка, при этом она вся вдруг насторожилась, точно терьер, который в предвкушении скорой погони за крысой сбрасывает вялую сонливость и весь обращается в нетерпеливое ожидание.

– Я совершенно точно знаю, что ничего не должна тебе об этом говорить, – сказала Вера. – Впрочем, мне часто приходится делать то, чего не следовало бы делать.

– Уж от меня ты никак не можешь ожидать, чтобы я предложила тебе сделать то, чего ты не должна делать… – внушительно начала миссис Бебберли Камбл.

Миссис Бебберли Камбл упрятала подальше в закрома души чувство раздражения, весьма, впрочем, простительное, и нетерпеливо спросила:

– Так что же там такого в домике Бетси Маллен, из-за чего ты поднимаешь столько шума?

– Едва ли справедливо говорить, что это я поднимаю шум, – ответила Вера. – Сейчас я впервые заговорила, но об этом загадочном деле много писали в газетах. Это просто смешно, но целые газетные полосы были заполнены всяческими предположениями, полицейские и частные детективы и ныне рыскают повсюду в Англии и за границей, и все это время секрет хранился в этом неприметном домике.

– Не хочешь ли ты сказать, что речь идет об исчезнувшей года два назад из Лувра картине, на которой изображена какая-то женщина с улыбкой? – воскликнула тетушка с возросшим интересом.

– О нет, речь не об этом, но кое о чем не менее важном и загадочном, я бы даже сказала, имеющем более скандальный характер.

– Уж не о тех ли ты вещах говоришь, что похищены в Дублине?

Вера кивнула:

– Они все там.

– В домике Бетси? Невероятно!

– Разумеется, Бетси понятия не имеет, что они собой представляют, – сказала Вера. – Она только знает, что они чем-то ценны и что она должна держать язык за зубами. Я совсем случайно узнала и об этих вещах, и как они там оказались. Видишь ли, люди, у которых они хранились, долго ломали голову, куда бы их спрятать в безопасное место. И кто-то из них, проезжая по деревне в автомобиле, обратил внимание на одиноко стоящий домик и подумал о том, что это как раз то, что нужно. Миссис Лэмпер поговорила с Бетси и тайком переправила вещи к ней в дом.

– Миссис Лэмпер?

– Да. Ты же знаешь, она помогает священнику навещать больных.

– Мне отлично известно, что она разносит по домам бедняков суп и наставительную литературу и оказывает им разные мелкие услуги, – сказала миссис Бебберли Камбл. – Но вряд ли это то же самое, что прятать краденые вещи, и откуда они, ей должно было быть известно. Всякий, кто читает газеты, даже невнимательно, должен был бы знать о краже, и мне кажется, что узнать эти вещи нетрудно. Миссис Лэмпер всегда пользовалась репутацией добропорядочной женщины.

– Разумеется, она кого-то прикрывала, – сказала Вера. – Но самое замечательное в этом деле то, что в нем замешано необычайно большое число вполне достойных людей, которые попались в сети, пытаясь выгородить других. Ты была бы просто поражена, если бы узнала имена тех, кто оказался вовлеченным в это дело. Думаю, мало кто знает, кто настоящий преступник. А теперь я и тебя затянула в сети, поведав тайну домика.

– Никуда ты меня не затянула, – с негодованием произнесла миссис Бебберли Камбл. – И не собираюсь я никого выгораживать. Обо всем тотчас же нужно сообщить в полицию. Кража есть кража, кто бы ни совершил ее. Если достойные люди предпочитают брать и переправлять куда-то краденые вещи, что ж, более они не могут считаться достойными, вот и все. Я сейчас же позвоню в полицию…

– Но, тетушка, – укоризненно заметила Вера, – если бедный каноник узнает, что и Кутберт вовлечен в эту скандальную историю, то его хватит удар. Ты же знаешь, этим все и кончится.

– Так в нее еще и Кутберт вовлечен! Да как ты можешь говорить такое, если знаешь, как хорошо мы о нем думаем?