Омская зима

* * *

Есть у души свой календарь —
Свои зима, весна и лето.
У них особые приметы,
И мне ни капельки не жаль,
Что зелень торжествует где-то,
А надо мной в дрожащем свете
Куржавит, бесится февраль.

По мне — для всех сейчас звенит
Апрель,
Беспечный и ручьистый.
И песня тихая лучисто,
Как птица, впаяна в зенит.
И все удачливо, как встарь,
Когда не ранили потери…
Веду в душе свой календарь,
В котором лишь одни
Апрели.

НАДПИСЬ

У насыпи — щит из фанеры.
Веселая надпись на нем:
«Увольте меня в пионеры,
Когда в Пионерный дойдем!»

Внизу резолюция: «Стоит!»
Совет: «Хватит ваньку ломать!»
Догадка: «Дорогу построить —
Да это же мир повидать!»

Такая, наверно, эпоха:
Из теплых краев
и квартир
Бросается юность в дорогу —
На север —
осваивать мир.

Вдали от домашней опеки,
Где втрое работа трудней,
Она припадает навеки
К земле материнской своей.

Она прикипает к работе,
Суровой, как эта земля,
Где самая главная льгота —
Проверить на прочность себя.

Проверить, добраться до сути,
Почувствовать прочность корней…
В тайге, из ее малолюдья,
Все в мире намного видней.

Ясней и понятней все в мире —
Что было и что впереди…
Могучее сердце Сибири
Забилось у многих в груди.

Поэтому, право же, стоит
Припомнить и верно понять
Ту надпись: «Дорогу построить —
Да это же мир повидать!»

* * *

Летит пчела над разнотравьем пестрым,
Работою своей увлечена.
Парит над лугом невесомый воздух.
Гудят цветы, испитые до дна.

И все вокруг наполнено покоем.
И все вокруг работою живет —
И вышка нефтяная над тайгою,
И на пчелу похожий самолет.

* * *

Я не люблю столичные набеги,
когда, задорно сглатывая пыль,
приезжие толкуют про успехи,
а сами ищут: где она, Сибирь?

Когда Сибирь — сплошное глухоманье,
страна диковин, щедрости святой.
Леса и нефть. Большие расстоянья.
Модерн, посеребренный стариной.

Сибирь узорней, шире, многоцветней.
Она, как дом о тысячу дверей.
С налету, без тропинки заповедной,
в два счета можно заблудиться в ней.

Обманчива своею простотою,
она откроет сердце лишь тому,
кто испытал,
кто помнит, что такое
быть у любимой первый раз в дому…

С любых широт стремлюсь всегда
к Сибири,
в старинный город, вставший средь тайги.
Тебе, Сибирь,
себя мы посвятили.
Тебе — непосвященные стихи.

ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

При свете дня
нет света у огня.
Но стоит одному померкнуть свету,
В два света загорается другой.
Он — память,
                    опаленная войной.
Он — образ всех, погибших за
                                               Победу.

О сколько вечных
                            памятных огней
Горит сегодня на земле повсюду!
И замирают люди на минуту
Перед огнем истории своей.

Лежат цветы у вечного огня.
Всегда живые —
                          символ вечной жизни.
Сюда идут в любое время дня,
Чтоб поклониться
Матери-Отчизне.

* * *

Обиды, скопленные за день,
привычно к женщине несем.
А ей своих хватает ссадин.
И год за годом,
день за днем

Ее утроенная ноша
на плечи давит
                        все сильней.
Лицо становится все строже.
Глаза печальней
и мудрей.

Привыкли видеть их такими…
Но ради будущих путей
прощают женщины любимых,
прощают матери детей.

За что — еще не знают сами,
не понимают до поры.
Но как-то раз взойдут над нами
их незнакомые миры.

И, словно зрение к незрячим,
придет сознание того,
что мы без женщин мало значим.
Или не значим ничего.

* * *

Протягиваю руку птицам
С зерном.
Недвижимо стою.
Ну что им стоит опуститься
В ладонь открытую мою?

Ну что им стоит угоститься,
Со мной хоть миг вдвоем побыть…
Слетает чуткая синица
Ее не надо торопить.

Она осмотрится, обвыкнет,
Гостинец вежливо щипнет,
Вспорхнет, о чем-то тихо вскрикнет,
Кого-то в гости позовет.

Мгновенное рукопожатье
Иной природы и судьбы…
Мир зелени и птиц, мы — братья,
И ты нас строго не суди.

Ты не суди за то, что редко
К тебе наш трудный путь лежит…
Сидит на пальце, как на ветке,
Синичка — Доктор Айболит.