Омская зима

ПОСЫЛКА ИЗ ГОБИ

Помнишь,

               в Гоби пустынной верблюды, сбиваясь с дороги,
вдруг хватали крапиву
                                   и до темноты
ошалело неслись,
                           на ветру остужая ожоги,
поднимая к закату крапивой спаленные рты.
Хриплый «кэх» вылетал из ошпаренных красных гортаней,
но катились двугорбые резко вперед и вперед
по тропе караванной,
                                 в расплавленном желтом тумане,
где, как черная арфа, песчинка от зноя поет.
От колодца к колодцу.
                                  Барханы в ночи разгребая,
я глядел на восход,
                              где, как льдинка, сверкала звезда,
и глаза закрывал,
                           чтоб не слышать, как между горбами
в бурдюках отощалых рыдает живая вода.
…Проводник молчаливый,
                                        ты вспомнился мне через годы.
В это жаркое лето, когда я устал и поник,
ты прислал мне крапивы,
                                      горячей крапивы из Гоби.
О спасибо за память. Спасибо, мой верный старик.

ОЗЕРО БАРУН-ТАРЕЙ

Никогда не паханное поле.

Грубый запах солонечных трав.
Ржавая труба у водопоя.
Сок саранок липок и кровав.

Где-то здесь, в глуши скотопрогонов

встретились и разошлись века.
И остались в ярких халцедонах
вкрапины гобийского песка.

День сегодняшний и день вчерашний!

Тени звезд и шепот ковылей.
Гул пространства медленный и страшный.
Азия. Песок. Барун-Тарей.

* * *

Женщина с ленивой красотой

голубикой нас не угостила.
И ушла, как будто погасила,
солнца луч вечерне-золотой.
Вслед смотрели и переживали:
кто ж приметил и укрыл в лесу,
за глухим таежным перевалом
редкую равнинную красу?
Били шурф и темный лес рубили,
не жалели сосен, кедрача,
но никто не трогал голубику,
спевшую у синего ключа.

* * *

Еще одна студеная зима

пришла в мой край, врачуя и лаская.
Как бы с вершины снежного холма
скатились кони… Знать, пора такая
не возгордиться медленной судьбой
да и не встать умело на колени
перед людьми, перед самим собой,
перед лицом любого поколенья.
Как просто и как сложно длится жизнь:
хрустят сугробы и звенят антенны.
И — торопись, мой друг, не торопись —
судьба, как разум, зреет постепенно.
Вот и зима, недвижная на вид,
давленьем света что-то согревает,
чей холодок по-взрослому знобит,
чей снег по-детски радость вызывает.

* * *

Чувство недолгой нежности!

В горле горячий ком.
Запах степных подснежников
ты принесла в мой дом.
Словно в июне ливневом
в окна дохнула синь.
Губы, глаза счастливые,
поиск ночных такси.
Где ж вы сейчас, водители?
В город пришла весна,
девочка в белом свитере,
в ранних туманах сна.
У театральной площади,
возле твоих афиш,
как воробьи, взъерошенно
падают капли с крыш.
Это души и памяти
видимый наяву
бурный весенний паводок.
Быстро шуметь ему.

Нелли Закусина

НОВОСИБИРСК