Омский горячий твой

Надо пойти и купить себе другой билет. Можно улететь в любой другой город. В Анапу или Адлер.  Исчезнуть, чтобы даже Глеб меня больше не нашел.

– Я в туалет, – сказала я Валере.

Мы ждали пока объявят посадку на рейс. Он оделся, как будто на Северный полюс собрался: "Аляска", теплые ботинки, шапка. Он шапок в жизни не носил.

– Алена не глупи, – серьезным тоном ответил он, как будто догадался о моем планируемом побеге. Он стянул с меня рюкзак. – У меня скоро ребенок родится. Не подставляй меня! Я хочу с женой быть, а не тебя искать по всей стране! Он же меня отправит. И спросит за тебя!

Я села на место и разревелась. Валера притянул меня к себе и погладил по волосам.

– Ты его тоже пойми, Аленушка, – успокаивал меня Валера. – Он же любит тебя.  Если бы не любил, не берег бы тебя. Он приедет за тобой. Не так скоро, как обещал, но приедет. Я его знаю. Глеб обязательно заберет тебя, вот увидишь! 

Объявили посадку, я вытерла сопли и поплелась к самолету, как на эшафот.

Мне никогда не забыть, как я чуть не задохнулась от мороза, едва вышла из самолета.

Попасть из -10 в -38  было настоящим шоком.

– Да что же это Глебушка тебе даже шубы не купил? – удивилась тогда Ирина Владимировна,  встретив меня в аэропорту в моей зимней курточке.

Когда мы прощались, было не до шубы, но Глеб знал, куда меня отправил,  мог бы предупредить или погоду глянуть.

Валера, похоже, глянул.

Николай Васильевич ждал нас у машины. Он обнял меня и извинился, что не встречал вместе с женой.

– Машину глушить нельзя, потом хрен заведешь, – сказал он, открывая водительскую дверь. – Залазьте по одному! Валерка, давай ты первый!

Оказалось, что двери в машине примерзли после мойки. Открывалась только водительская дверь.  Багажник тоже вышел из строя. Да как такое может быть?

Почти месяц я боялась нос из дома высунуть из-за мороза. Только после Крещения немного потеплело. Глеб выслал мне денег на карту отца, и мы со свекровью купили мне шикарную шубу и теплые сапоги.

Сейчас середина лета, но мне все равно холодно. Утром нужно надевать кофту или пиджак, чтобы не замерзнуть. В шесть, когда я выхожу из офиса, жара такая, что плавится асфальт. Но спустя три часа в блузке или легком платье некомфортно, да еще и комары норовят сожрать. 

Вы видели сибирских комаров? Огромные твари, которые без проблем залетают в квартиру, на какой бы высоте ты не жил.

Даже растения тут суровые. Весь город засажен цветами, но что это за цветы. Петунии, созданные быть нежными и хрупкими от природы, низкорослы. Как пришибленные. Один, максимум три, цветочка на мощном, толстом стебле. Неудивительно,  ведь вся их короткая, как и сибирское лето,  жизнь – борьба за выживание. Пахнут они так же, как сочинские, но по вечерам их томный аромат не разносится по тихим улочкам. 

Машины здесь почти никто не моет. Зимой понятно, из-за морозов не каждый рискнет. Летом что мешает? А грязища после каждого дождя такая, что  хоть в болотниках ходи. Осень и весна вообще не для замшевой обуви. Даже если ты ездишь на машине, а не общественном транспорте или метро.

Про омское метро – анекдот отдельный. Оно как бы есть – целая станция у Пушкинской библиотеки, но сам проект законсервировали за отсутствием финансирования.

Похожая история с Ареной-Омск. Спорткомплекс развалился спустя всего несколько лет, после окончания строительства. Его просто снесли и решили построить заново.

– Интересно, хоть кого-то посадили? – поинтересовалась я у Николая Васильевича, когда мы проезжали мимо.

Нельзя же целый город наебать таким образом? Хоть кто-то ответил за этот беспридел? 

– Пока есть такие адвокаты, как мой сын,  – ответил свёкр. – Такие дела будут оставаться безнаказанными.

Меня передернуло от слов Малиновского старшего, но он был прав.

Одно радовало – люди здесь жили приветливые и отзывчивые. Попробуй в Москве спросить что-то у прохожего?

Здесь никто никуда не торопился. Жили бедно, но никто не унывал. Молодежь была не такой пафосной, как в столице. Все просто и понятно.

Я не проклинала тот день,  когда Глеб приехал на ту автомойку. Он не ломал мне жизнь. Просто выдернул с корнем из парника и посадил в суровом холодном краю. Но я оклемалась. 

Больно только было. И все. Обидно только чуть-чуть, за то, что не получилось у нас ничего. А ведь могло! Я это чувствовала!

Не видела его уже полтора года, и видеть не желаю. 

Сбагрил меня, сослал в Сибирь, а сам в Испании загорает на солнышке. Мне в Испанию поехать тоже ничего не мешало, только работы было столько, что за сто лет не переделать. Это я сама так захотела, чтобы себя несчастной не чувствовать.

Мы не общаемся с Глебом уже хрен знает сколько, поэтому все новости о нем я узнаю от Юльки, а она от Валеры, который все еще продолжает работать на моего мужа.

После моего отъезда, Глеб превратил свой дом в крепость: поставил пуленепробиваемые окна, а двери,  которые выдерживают взрыв гранаты, открываются теперь с помощью кодового замка.