Омут

Но даже трое мужчин не всегда могли одолеть объемы ее стряпни. Поэтому Белая мама любила гостей.

Горыныч плюхнулся на табуретку, не зная, куда девать взгляд. Кажется, он даже позеленел от смущения, оправдывая назначенный ему Дружиной цвет. Потея от волнения, он скукожился на стуле, словно всеми силами пытался уменьшиться. Сейчас Горыныч ощущал себя просто горой. И, в общем, был недалек от истины.

– Кушай на здоровье! – Белая мама нежно коснулась плеча Кольки и посмотрела на сына. – Ешьте варенье!

– Угу, мам, едим, – откликнулся День, спасая Горыныча, который безостановочно мямлил «спасибо».

Кошка сидела на табурете, свесив хвост. Лешка умчался гулять во двор. Белый папа еще не вернулся с работы.

Коля то и дело с обожанием поглядывал на Белую маму. Он жил вдвоем с отцом, и дома никто никогда не предлагал ему оладьи, или блины, или домашний пирог. Он был Горыныч – хулиган и задира. И чаще получал оплеухи, а не вкусняшки.

А все началось с того, что в конце прошлого школьного года Ночка привел к Дню своего нового друга. Белая мама недолюбливала Рома: «Какой-то он хитровывернутый», – говорила она. А Коля почему-то ей сразу понравился. Она заметила порванный рукав его кофты и скомандовала:

– Ну-ка снимай! Сейчас зашью.

И Горыныч мгновенно подчинился.

А потом был вкусный обед. Борщ с домашним салом, которое привезла бабушка из деревни. Борщ этот пах так уютно, настоящим домом, что у Кольки защипало в уголках глаз. Он со смаком уплетал свою порцию: брал куски хлеба побольше, мазал горчицей и закладывал перчеными кусочками сала. Аппетит Горыныча был лучшим комплиментом повару. И Белая мама с довольной улыбкой смотрела на Кольку, а потом настрогала еще белых лепестков сала. Ее сыновья такое не ели – жирно, солоно, противно. А она обожала, сразу вспоминая детство в деревне, родительский дом, запах хлева и нежных поросят, превращающихся сначала в могучих откормленных свиней, а потом в сало и холодец с чесноком.

Именно эта еда больше всего ей запомнилась.

– Люблю я деревню, – вздыхала Белая мама. – Душно мне в городе. Но тут работа, школа хорошая…

– Я тоже люблю деревню, – откликался Горыныч, который никогда толком в деревне и не был.

– Мам, надо летом Кольку с собой взять, пусть бабушке помогает, – говорил День, еле сдерживаясь, чтобы не добавить: «Вон сколько в нем дури, пусть отрабатывает харчи».

– Приходи еще, – сказала Белая мама в тот первый визит Горыныча. – Я испеку пирог с яблочным повидлом. Любишь? Яблоки осенью сами собирали.

Ночка, обувающийся тут же, скривился и незаметно показал Демьяну, что его тошнит от этих сентиментальностей. День прижал к губам кулак, давя смешок.

А Коля тихо ответил:

– Люблю. – И, покраснев, добавил: – Пирог люблю.

И скоро пришел опять.

Глава 20 Живой труп

4 октября

Вечером, как и обещала, Бесена вернулась к знахарке. Глафира – в плотном сером фартуке поверх одежды – открыла дверь, и подселенка на секунду радостно подумала, что названая бабушка подменыша что-то стряпает. Но в квартире едой не пахло, и Бесена разочаровалась. Наверное, знахарка готовила зелья вместо еды, а может, копалась опять в палисаднике.

Глафира же, в свою очередь, увидела бледную, утомленную девушку с осунувшимся лицом и впалыми глазами, еле удерживающую банку с чайным грибом. Цвета-с-бесом молча сунула родича знахарке и ввалилась в квартиру.

– Можно мы поживем немного у тебя? – сиплым голосом произнесла девушка.

Глафира поставила банку на трельяж и спросила, вглядываясь в бледное лицо внучки:

– Что случилось?

Цвета-с-бесом повела плечами и кратко пояснила:

– Проблемы.

У Глафиры затряслись руки, и она сжала подол фартука, чтобы унять дрожь. Тело Цветы было здесь, в ее доме, – уже хорошо. А с остальным можно разобраться, в конце концов, она же знахарка.

Девушка проскользнула мимо нее на кухню, рассказывая на ходу:

– Нитей связи у подменыша больше нет. А мне осталось жить в ее теле недолго – сегодняшний вечер и завтра полдня. Я должна ей помочь, потому что… кхм… Девушка запнулась, но продолжила: – Это я ей навредила. Но все исправлю.

– Исправишь? Что исправишь? Как навредила? Вы связаны договором? – посыпались из Глафиры вопросы.

Цвета-с-бесом только фыркнула:

– Может, я просто добренькая…

– Еле в теле держишься, а все шуточки шутишь, – раздраженно процедила знахарка. – Сядь да расскажи всё нормально! Тебе, значит, нельзя трогать Цвету, а ты все равно навредила ей?

– Так получилось, – кивнула Цвета-с-бесом, покорно плюхаясь на табурет. – Она сама виновата! Да и я… – девушка безнадежно махнула рукой. – Хотела так извернуться, чтобы приворота избежать, и сама попалась в ловушку… А что на ужин? Только не говори, что вчерашние яйца и картошка. У меня и так мало времени, а у людей еще столько вкусной еды!

– Погоди-ка с ужином! Получается, что Цвета просто хотела понравиться мальчику, а теперь завтра умрет? – Глафира не могла поверить словам беса.