Омут

Но выглядела Цвета и правда устрашающе. Теперь Бесена поняла, почему Глафира не рассказала Вере, что внучка у нее. Цвета больше не походила на человека. Она напоминала теперь вырезанного из ствола идола. Волосы превратились в сизые ниточки мха, тонкие веточки и сухой папоротник. Голова и шея поросли грибами-трутовиками. Только глаза еще казались живыми, но они утонули в глазницах и походили на камушки на дне грязного озера.

Бесена наклонилась и провела ладонью по щеке Цветы.

– Это какая-то обманка, – отозвалась Глафира. – Словно еще одна оболочка. Ведь она не может изменить тело?

– Не может, – согласилась Бесена и вздохнула, – ну, я пошла.

– Удачи, – машинально проговорила Глафира.

Бесена обернулась и растерянно улыбнулась знахарке.

Кажется, бесу впервые желали удачи.

* * *

Древляница в сердечном домике все еще выглядела как обыкновенная девушка, которую Бесена встретила неделю назад. Как будто внутренний облик духа и внешний облик тела поменялись местами.

Цвета сидела на диванчике и безучастно смотрела в окно, отражавшее взгляд тела. Бесена глянула в него и увидела Глафиру, которая склонилась над внучкой.

Но подселенке в первую очередь нужно было позаботиться о себе. Поэтому Бесена выглянула в окно, выходящее на омут. Охранницы – жуткого подобия Глафиры – нигде не было. Все-таки страж Цветы был вызван экзорцизмом и оказался временным. Это радовало.

Бесена выдохнула и посмотрела на подменыша.

– Как дела?

Нить, привязанная одним концом к руке древляницы, а другим – к люстре домика, потускнела и истончилась. Похоже, скоро порвется.

Цвета пожала плечами.

– Мне уже знакомо это состояние: вот мое тело, но я не могу к нему «прилипнуть», не могу им управлять. Сонный ступор, сонный паралич. Так и думала, что когда-нибудь не вернусь. Хорошо хоть, что глаза открыты и я что-то вижу. Бабушка заговаривает их, чтобы не пересыхали. Но я не могу подняться, даже шевельнуть головой не могу или разжать губы и сказать ей спасибо.

– Можешь сказать спасибо мне, – и Бесена вытряхнула на колени Цветы содержимое авоськи.

Та взвизгнула, мигом подскочив, и скинула «апельсинчики для больной» на пол.

– С ума сошла?! Что это?!

Лярвы принялись расползаться по полу. Бесена тряхнула авоськой, и та сразу распустилась. Подселенка быстро скатала нить связи в клубок, сунула его в карман толстовки и хмыкнула:

– Не поваляешь – не поешь? Вообще-то это твой ужин.

– Ты издеваешься? – возмутилась Цвета.

– Нет, я серьезно, давай ешь. В твоем домике я их вижу, а значит, была права!

Бесена сотворила в воздухе чашку, поймала пушистый шарик с ножками, плюхнула его в посудину и протянула Цвете.

– Ваш заказ. Безответная любовь. Ты же такое предпочитаешь?

– Оно же живое! – сморщилась Цвета. – А я вегетарианка! Забыла?

– Оно не живое, – возразила Бесена.

– Но оно шевелится!

– Тут, конечно, не поспоришь…

Подселенка вперилась глазами в лярву, которая больше походила на шарик плесени, чем на зверька.

– Ты все никак не выберешься из человеческой природы. Но ведь растения тоже шевелятся, поворачиваются вслед за солнцем, а некоторые грибы даже умеют передвигаться, – зловеще понизила Бесена голос, а потом снова серьезно добавила: – И вот это, – она ткнула в Цвету чашкой, – тебя спасет.

– Ты не обманываешь меня? – простодушно спросила Цвета.

– Знаешь, у меня есть дела поважнее, чем тебя разыгрывать, – не выдержала подселенка. – Бесишь!

Цвета вдруг захихикала, и Бесена тоже невольно улыбнулась.

– Ты умудряешься довести даже беса, – сказала она.

– Это нервное, – всхлипывая от смеха, сказала Цвета. – А какие у тебя дела? Еще кому-то жизнь портишь?

Улыбка на лице Бесены потухла, и она, шагнув к окну напротив омута, поставила посудину с шевелящейся плесенью на подоконник.

– Не порчу я никому жизнь, – обидчиво ответила подселенка. – Я занимаюсь своей! Понятно? Устраиваю жизнь себе!

Цвета снова присела на диванчик и фыркнула:

– С человеком, что ли? С тем смазливым блондинчиком, чью внешность ты украла?

– Вообще-то, – возмущенно заметила Бесена, – я хотя бы в прошлой жизни была человеком. В отличие от тебя. Прощай! Некогда мне с тобой возиться!

– Подожди! – крикнула Цвета. – Я не хотела тебя обидеть!

Но подселенка уже выскочила из сердечного домика, демонстративно хлопнув дверью. Она нырнула в омут и тут же очутилась в квартирке Глафиры.

– Как она? – сразу спросила знахарка.

– Язвит, шутит и не хочет себя спасать, – пробурчала Бесена.

– Вы поссорились? – догадалась Глафира.

Но Бесена не ответила. Она стояла перед диваном и смотрела на деревянную девушку.

– Мы чего-то ждем? – осторожно спросила Глафира через минуту.

Бесена поджала губы.

– Я думаю.

Прошло еще немного времени, и подселенка раздраженно фыркнула:

– Не съела! Надо увести ее отсюда. Нечего ей на диванах разлеживаться! Тут на диване, там на диване, а действовать-то когда!

Знахарка печально вздохнула.

– Я понимаю. Ее пограничное состояние требует пограничного места. Да?

Бесена кивнула:

– Она должна научиться собирать лярв. И есть их.

– Ты знаешь, куда ее отвести?

Бесена снова кивнула.