Омут

– Карл Генрихович, при всем уважении, я бы не хотел обсуждать интимные вопросы своей семьи с малознакомым человеком, пусть и с психиатром. И вообще, у меня складывается ощущение, будто я присутствую не в кабинете медицинского учреждения, а на допросе в милиции. Поэтому, думаю, будет вполне разумно, если мы с вами как можно скорее уладим все необходимые формальности и закончим наше общение. К тому же, у меня очень мало времени. Если для ускорения процесса от меня что-нибудь требуется, я готов пойти навстречу.

Глава 22. Переговоры

По всему было видно, что главврач тянет время, хотя и довольно быстро распорядился подготовить документы для выписки. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что ни один чиновник в нашей стране, будь то медик или депутат (да хоть воспитатель в детском саду!), не станет выполнять своих обязанностей с энтузиазмом без должной мотивации. И не имеет значения, в какой реальности ты при этом находишься. Взятки берут везде. За годы работы в банке, я провел слишком много переговоров с руководителями бюджетных структур, чтобы этого не знать. Все договоры, все государственные тендеры, не зависимо от сути сделки, всегда заключались и выигрывались на условиях обратного личного вознаграждения подписанта. Если говорить проще – на откатах. А если еще проще – на взятках.

Все переговоры с бюджетниками, как правило, велись по одному и тому же сценарию: выражение «безграничного уважения» с обеих сторон переговорного процесса, освещение предложения потенциальному клиенту, выслушивание нытья чиновника по поводу скудности бюджета подведомственной структуры, расшатывание ставок, закрепление предварительной договоренности рукопожатием и совместное распитие спиртного для полировки взаимовыгодной сделки. Главенствующую позицию во всей этой нехитрой схеме всегда занимал один единственный пункт – «расшатывание ставок». То есть, то, что откаты будут – даже не обсуждалось. Это был очевидный факт, состоявшийся еще до начала выражения «безграничного уважения». Обсуждению подлежал только их размер. Ты переступаешь порог кабинета, и его временный владелец уже прикидывает, сколько он может с тебя поиметь. А уж твоя задача – нащупать ту самую планку, опустившись ниже которой можно не довести переговоры до последнего пункта, а значит упустить потенциального клиента.

Схема работала безотказно. Я применял ее десятки, если не сотни раз, доведя «искусство» ведения переговоров до совершенства. Все чиновники вели диалог в одних и тех же рамках, испытывая твердую уверенность, что являются ведущими, а не ведомыми в переговорном процессе. Я же всегда делал вид, что так оно и есть.

Делая предложение Карлу Генриховичу, я даже предположить не мог, что он отреагирует на него как-то иначе. Нет, я не самоуверенный сноб, и прекрасно понимаю, что любой, даже самый талантливый переговорщик, способен ошибаться. Здесь же, скорее, свою коварную роль сыграла сама многолетняя безотказная схема, доведенная до автоматизма. Именно этот автоматизм внушал уверенное спокойствие, притупившее мою бдительность.

В случае с этим человеком, безотказная схема впервые дала сбой. Я впервые почувствовал себя ведомым и, признаюсь, начал слегка паниковать.

– Позвольте, Николай Евгеньевич, я вас немного поправлю, – он продолжал говорить все тем же бархатным, глубоким баритоном, от которого создавалось неприятное ощущение, будто тебе хотят залезть поглубже в душу, – Я ни в коем случае не веду допросов и, тем более, не выведываю интимные подробности вашей жизни. Мне они попросту ни к чему. К тому же, для этого существуют специальные государственные органы, с которыми вам еще предстоит общение, если вы и в самом деле намерены взять на себя ответственность за содержание психически неуравновешенного родственника. Хочу, чтобы вы поняли, что наша беседа важна, в первую очередь, именно для вас. Для вас, вашей дочери и, конечно, для самой… мамы.

Последнее слово он произнес намеренно мягко, протяжно. Словно пропел. И улыбнулся. Улыбка соответствовала тембру голоса. Такая же масляная и заискивающая.