Омут

Парень искривил губы, выказывая то ли понимание глубины вопроса, то ли уважение к необычному диагнозу. В любом случае, бить он явно передумал. У меня отлегло, и я решился уточнить:

– Так что, все-таки, значит завэкспсихмед?

– Заведующая Отделением экспериментально-психиатрической медицины. Новое, короче. Недавно открыли. Года два назад где-то. Они напрямую Минздраву подчиняются. Все, типа, засекречено наглухо. Типа, лечат нетрадиционными методами. Ну, не лекарствами там, а херней всякой. Понял?

– Какой еще херней? – настороженно поинтересовался я.

– Не, ну там базарят постоянно друг с дружкой, сюси-пуси, туда-сюда. Я точно не знаю. Говорю же – секретно все. Никому не говорят. Но трупы оттуда регулярно в морг таскаем.

– Убивают, что ли?

– Да не. Вряд ли. Сами вешаются. Тебя, кстати, тоже туда завтра переводят. Регеций настояла. Я сам слышал. Литвиненко сначала против был, но с Аглаей Рудольфовной спорить – неблагодарное дело. Она, конечно, красава вообще, – он искривил рот в одобрении и кивнул.

Стало не по себе. По спине пробежался неприятный холодок.

– Да не ссы! – хихикнул бугай, – Там у них все эти «спэсы», как на курорте отдыхают. Телеки у них плоские, кровати с перинами. Ходят, где хотят. Кормят, как в ресторане. Короче, полный фарш. Я тебе так скажу: ни в одном отделении у нас столько самоубийц нету. Даже на буйняке вешаются раз в пятилетку. А все почему? Потому, что дисциплина жесткая. Рыпнулся какой-нибудь мудак на себя руки наложить – отмудохали до потери сознания и всё! Сразу человеку жить хочется! А тут – контроля нет, дисциплины нет, все на приподносе. Вот они и бесятся с жиру! Скучно им там. Понимаешь? Нежные они эти «спэсы». Так что ты это… Если тоже нежный, не соглашайся. Или вообще не коси на дурку. Лучше уж на зоне пятёру перекантуешься и гуляй дальше. А то тебе этот диагноз потом вообще жизни не даст. На работу нормальную не устройся, права водительские не выдают. За что тебя закрыли, кстати?

– Убийство.

– А-а-а… – он сделал маленький шаг назад, – Ладно, короче. Пойду я. Обед, кстати, уже был. Пропустил ты его, пока у Регеций сидел. Это я тебе так… По личной инициативе кашу организовал.

– Спасибо, – сказал я, и парень, не сводя с меня взгляда, вышел.

Утром, как и говорил караульный, за мной пришли. Вывели в наручниках из здания и под конвоем сопроводили в другой корпус. Он также, как и предыдущий, находился на приличном удалении от остальных, но выглядел совсем иначе. Двухэтажное, современное здание, выкрашенное в нейтральные, пастельные тона. Даже стекла в окнах имелись вполне привычные – прозрачные и чистые. А решетки так удачно вписывались в общий вид строения, что возникало ощущение, будто без них оно выглядело бы, если не хуже, то уж точно не лучше. В-общем, если бы не предварительный разговор с караульным, я бы точно обрадовался переводу сюда. То, что из этого внешне приятного здания регулярно выносят трупы людей, покончивших с собой, заставляло испытывать легкую панику. Такое чувство иногда возникает, когда боишься неизвестности.

Как только я переступил порог экспсихмеда, а за спиной захлопнулась тяжелая, бронированная дверь, я понял, о чем вчера говорил караульный. Было ощущение, будто я попал не в психиатрическую лечебницу, а на рецепцию какого-нибудь не дорогого, но очень уютного отеля. В просторном, хорошо освещенном зале стояли белоснежные кожаные диваны. У противоположной от входа стены – длинная стойка, за которой сидела миловидная медсестра в накрахмаленном халате и белоснежной медицинской шапочке. За ее спиной стояли шкафы с аккуратно расставленными на них разноцветными папками. Пахло чем-то цветочным, а на журнальных столиках лежали яркие журналы о путешествиях.

– Добро пожаловать, – услышал я знакомый голос Аглаи. Она шла мне навстречу и улыбалась, – Рада вас видеть в нашем скромном заведении.

– Да уж, – ухмыльнулся я, – Скромном – это скромно сказано.

Она оценила мою шутку и погладила меня по плечу.

– Снимите, пожалуйста, наручники, – потребовала она, и конвоиры поспешили исполнить.

Я потер ноющие от браслетов запястья и вопросительно посмотрел на Аглаю.

– Прошу вас, Николай, – она в который раз лучезарно улыбнулась и указала на дверь, ведущую из помещения рецепции вглубь здания. Как оказалось, прямиком в то самое отделение, которое вызывало у меня непроизвольный страх, – Не волнуйтесь. С этого момента вы под моим попечением и относиться к вам будут соответствующим образом. То, через что вы уже прошли, позади. Здесь вас ждут совершенно другие условия проживания и лечение, не имеющее аналогов ни в одной другой клинике мира. Надеюсь, вам у нас понравится.

Она провела меня на второй этаж. При этом на пути нам не встретилось ни единой металлической или бронированной двери. Стены и полы были стерильно чистыми, на лестничной клетке в горшках зеленели пальмы, из динамиков, вмонтированных в стены, тихо лилась ненавязчивая классическая музыка, а в коридорах, через каждые десять метров, были установлены кондиционеры. Глядя на все это, я не сдержался и сказал: