Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги

Я вышел. Она последовала за мной, громко хлопнув дверью. Судя по всему, в этом у нее была богатая практика.

— Где ваша машина? — спросила она.

— Меня сбросили с парашютом.

Она остановилась и смотрела мне вслед, пока я не дошел до конца дорожки. Затем она вернулась в дом. Я добрел до почтового ящика Хиллманов и свернул на тропинку, ведущую к их дому.

За деревьями послышался шорох. Я подумал, что это зверек прошмыгнул в кустах, но навстречу мне неожиданно из-за ствола дерева вышла Стелла в голубой лыжной куртке с поднятым капюшоном. На вид ей можно было дать лет двенадцать. Она поманила меня полным достоинства жестом взрослой женщины, приложив палец к губам.

— Мне нельзя оставаться здесь долго. Мама будет искать меня.

— Разве она не отправилась на свидание со своей парикмахершей?

— Это еще одна неправда, — сказала она жестко. — В последние дни она постоянно лжет.

— Почему?

— У нее это начинает входить в привычку или что-то в этом роде. Обычно мама всегда все говорила прямо. И папа. Но история с Томми привела их в смятение. И меня тоже, — добавила она, кашлянув в ладони.

— Вам нельзя выходить в такую сырость.

— Нет, в самом деле, нет. Я сейчас уже не чувствую себя так плохо, как в лагере, когда эти подлецы требовали, чтобы я отвечала на их вопросы.

— О Томе?

Она кивнула:

— Я же так и не знаю, где он. А вы?

— Я тоже не знаю.

— Вы полицейский или кто?

— Раньше был полицейский. А теперь я «кто»…

Она сморщила нос, хихикнула, замерла, прислушиваясь, и стала похожа на олененка. Потом откинула капюшон.

— Слышите? Это она зовет меня.

«Стелла-а-а!» — слышался далеко за деревьями голос.

— Она убьет меня, — сказала девочка. — Но кто-то когда-нибудь должен рассказать правду. А я знаю правду. Но здесь нам поговорить не удастся. Пойдемте!

— Куда?

— У Тома на дереве есть настоящий дом. Это там, на склоне. То есть, я имею в виду, дом был раньше, когда Том был моложе. Там мы могли разговаривать.

Я пошел за девочкой по едва видимой в зарослях тропинке. Среди разросшихся ветвей дуба на небольшом основании стояла маленькая хижина из красных досок с крышей из просмоленной бумаги. К основанию была приставлена самодельная лестница, уже ставшая серой от времени и непогоды, впрочем, как и сам домик.

Стелла влезла по лестнице первой и вошла в домик. Красноголовый дятел вылетел из незастекленного окна и сел на дерево рядом, приветствуя нас стуком.

Голос миссис Карлсон гремел у подножия склона. В его мощном звучании уже появилась хрипота.

— Швейцарский семейный Робинзон, — сказала Стелла, когда я вошел внутрь. Она сидела на матрасе, постланном в углу хижины. — Раньше, когда Томми и я были детьми, мы проводили здесь целые дни.

В ее голосе уже звучали воспоминания, хотя ей было всего шестнадцать.

Конечно, когда мы стали старше, это пришлось прекратить. Это выглядело неприлично.

— Вы влюблены в Тома?

— Да, я его люблю. Мы собирались пожениться. Но не думайте о нас ничего плохого. Мы еще даже не возлюбленные. Мы не живем вместе и не помолвлены.

Она сморщила нос, словно эти слова имели запах.

— Мы поженимся, когда подойдет время, когда Томми закончит колледж или, по крайней мере, проявит склонности к чему-либо. Вы понимаете, чтобы у нас не возникало никаких проблем с деньгами.

Я подумал, что понадобился ей для того, чтобы отвести душу и рассказать историю со счастливым концом.

— Как это?

— У родителей Тома очень много денег.

— А ваши родители? Они вам разрешат выйти за него замуж?

— Во всяком случае, остановить не смогут.

Я поверил бы ей, если бы Том оставался здесь. Она, должно быть, увидела это «если», промелькнувшее у меня в глазах. Эта девочка была очень восприимчива.

— С Томми все в порядке? — спросила она совсем другим тоном.

— Надеюсь, что да.

Она пододвинулась и тронула меня за рукав.

— Где он, мистер…

— Я не знаю, Стелла. Меня зовут Лу Арчер. Я частный детектив и работаю, чтобы помочь Тому. Пожалуйста, Стелла, расскажите мне всю правду об этом происшествии.

— Это была моя вина. Мама и папа зачем-то покрывают меня и делают только хуже для Томми. На самом деле только я одна во всем виновата и согласна отвечать.

Ее прямой взгляд и неподдельная искренность напомнили мне молящегося ребенка.

— Вы вели машину?

— Я не имею в виду, что была с ним. Но я подсказала ему, что он мог бы взять машину, и достала ключ из маминой комнаты. Вообще говоря, это и моя машина, то есть я тоже пользуюсь ею.

— Мама знает, что Том взял машину с вашего разрешения?

— Да, я сказала ей и папе. В воскресенье. Но перед этим они уже разговаривали с полицией и после не захотели менять свое заявление. И мне не разрешили это сделать. Они мне сказали, что это не изменит того факта, что он взял машину.

— А зачем ему понадобилась машина?