Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги

— Ах вот как! Ты не будешь водить меня на веревочке, понятно тебе? Может, я и грязь, дерьмо, но у меня и мозги есть, и все то, из-за чего женщины вешаются мне на шею… коль я того захочу, ясно?

— Я знаю, что вы неотразимы, мистер Ривис, и что моя неспособность ответить вам так, как те женщины, — это безусловно, патология.

— Язвительные словечки оставь при себе, — выкрикнул он в отчаянии и ярости, уже не сдерживая звонкость голоса. — Я покажу тебе… покажу, что имеет значение!

Не успела она подвинуться снова, как он почти упал на нее в кресло, придавил к спинке — девушка пыталась оттолкнуть парня обеими руками, задела локтем по лицу, но парень не отпускал ее, огромной рукой притянул к себе ее голову, впился в ее губы своими. Потом до меня донеслось их свистящее дыхание и скрип сидений под весом борющихся тел. Я не двигался с места. Я понимал: они знали друг друга лучше, чем могло показаться мне с первого взгляда. К тому же здесь с девушкой ничего не могло случиться плохого.

— Грязь! — сказала она, наконец отпихнув его от себя. — Ты и вправду грязь… Дерьмо.

— Ты не смеешь так меня называть!

Он совсем забыл о шепоте. Его руки опять протянулись к ней — одна на шею, другая на плечо.

Я только-только успел приподняться в своем кресле, как зажегся верхний свет. Диалог на сцене прервался; все, кто был в театре, вскочили с мест, иные кинулись к ссорящимся. Во главе с Марвеллом.

Это был мужчина с льняными волосами, в твидовом костюме, он нервно дрожал, и в голосе его — от волнения? — я услышал английский акцент.

— Эй! Что здесь такое происходит? — воскликнул Марвелл так, как спросила бы засидевшаяся в старых девах школьная учительница, застав учеников за чем-то неприличным.

Парень повернулся навстречу Марвеллу. Нехотя, но угрожающе. Мышцы рук, положенных на спинку кресла переднего ряда, напряглись, взгляд стал застекленело-ледяной.

Вперед выступил Слокум.

— Предоставь это мне, Фрэнсис, — сказал он Марвеллу, продвигаясь по заднему ряду к девушке, которая застыла в своем кресле. — Ну, Кэти, что тут происходит?

— Ничего, папа. Мы здесь сидели и разговаривали… Пэт сошел с ума, вот и все.

— Он целовал тебя, — сказал Слокум, стоя за спиной дочери. — Я вас видел со сцены… Вытри-ка лицо. Я после поговорю с тобой.

Ее пальцы протянулись к губам. Она повернулась к отцу лицом.

Это была красивая девушка. Намного моложе, чем я думал, судя по словам, которые она употребила в споре с Ривисом. Каштановые волосы ее медного отлива словно жили, дышали.

Парень посмотрел на ее волосы, потом на отца девушки.

— Нет. Она не позволила мне это сделать, мистер Слокум. Я попытался поцеловать ее, но она не позволила.

— Вы признаетесь в своем намерении, Ривис?

Парень вышел из своего ряда, подошел к Слокуму. Узкоплечий, ниже ростом, под желтым своим свитером, Слокум казался чуть ли не моложе Ривиса. Но он был отец, имеющий право судить. И оскорбленный.

— Почему бы мне в этом не признаться? — поинтересовался Ривис. — Нет такого закона, который запрещал бы целовать девушек…

Слокум произнес неторопливо, с холодной яростью:

— Там, где речь идет о моей дочери, такой закон существует, и он карает подобные… — он подбирал-подбирал слово, нашел его:

— глупости. Ни один плебей-шофер…

— Я не собираюсь всю жизнь быть шофером.

— Да, да… Вы больше не шофер.

— Если я правильно понял, вы меня увольняете, — Ривис говорил тоном скучным и почти презрительным.

— Совершенно верно. Вы поняли правильно.

— Ах ты, несчастный… Железный Человек, — Ривис не сменил тона. — Уволить меня? Да ты сам никогда не платил мне зарплату. Не нужна мне эта дурацкая работа. Можешь зарубить это себе на носу.

Двое мужчин стояли, повернувшись друг к другу, — глаза в глаза. Марвелл поторопился, примирительным жестом коснулся Ривиса.

— Ну, довольно, перестаньте, — он упустил слово «мистер». — Я советую вам уйти отсюда прежде, чем я вызову полицию.

— Вы хотите запугать меня театральным звонком? — Ривис попытался засмеяться, и это ему почти удалось. — Меня бы здесь не было уже месяц назад, если б не Кэти. Маленькая пичужка делает мне честь, обращая внимание на плебея.

Девушка вскочила с места, из ее широко открытых глаз вот-вот готовы были брызнуть слезы.

— Убирайся, Пэт! Ты не смеешь так разговаривать с моим отцом.

— Ты слышал, что она сказала, Ривис? — Слокум тоже перешел на «ты».

Шея его покраснела, губы побелели. — Уходи и больше не возвращайся. Мы тебе пришлем твои вещи.

Сцена закончилась. Ривис, главный персонаж, сдал свои позиции. Его поникшие плечи свидетельствовали об этом. Он повернулся к Кэти, но она отвела от него взгляд.

Пока основное внимание не переключилось на меня, я потихоньку выскользнул в вестибюль из своего ряда, так и не заплатив за место в зале семь долларов и семьдесят центов. Портрет Железного Человека со стены портика, освещенной дневным солнцем Куинто, поглядел мне вслед. Уж не знаю, пошли актеры снова на сцену репетировать драму, которая была драмой лишь в их представлениях, или разошлись по домам.

Глава 3

На расстоянии квартала от театра, у аптеки, я нашел телефон-автомат.