Омут. Сборник рассказов и миниатюр

Фат колебался. С одной стороны, современному человеку верить в подобные небылицы смешно, а с другой — что-то подсказывало не лезть в петлю авантюры. Казалось, щуплый дед никоим образом не сможет навредить закаленному Фату. Мысли о нечистой силе для него, атеиста, всего лишь предрассудки. Дед определенно тронулся умом в глуши, поэтому фотограф решил довериться собственному рациональному мышлению и отправиться на остров во что бы то ни стало, а после откупиться от дряхлого мухомора безделушкой какой. Конечно, Фата предупреждали в поселке держаться подальше от торфяника, так как случалось, охотники пропадали, а рыбаки вовсе туда не захаживали, но об отшельнике никто не обмолвился с ним и словом. Да и название озера «Смердное» не внушало доверия. Однако профессионального художника пленила возможность сделать фотоснимки с блестящим ракурсом, что открывался на островке при солнечном свете и невероятной перспективой. Творческий человек всегда пойдет к грани неизведанного, а порой и переступит ее в поисках новой прекрасной музы. Определенно изображения мудрой природы окажутся на выставке, секунду-другую Фатом завладела мысль стать победителем в конкурсе. Отражение пушистых облаков в диковинном зеркале из студеной воды особенно вдохновляли художника. И с мыслью, что сегодня точно подфартит, мечтательный Фат переступил через борт хлипкого суденышка и устроился на корме. Жаба облизала выпученные глазки, квакнула и забилась под сиденье. Тронулись. До островка рукой подать, хороший пловец, каковым слыл Фат, с легкостью преодолеет расстояние. Фат предложил старцу погрести веслами, но тот напрочь отказался, заявив, что он единый кормчий ладьи, и никому не дозволено дотрагиваться до гребней. По пути фотограф сделал несколько удачных снимков, спрятал фотоаппарат и свесил ладонь в омут. Ближе к середине торфяная вода обрела каштановый цвет. Ключи били холодными потоками, обволакивали маслянисто-тягучей жидкостью и сводили пальцы. Как вдруг Фат резко, словно его обожгли, выдернул руку из озера от испуга. Склизкая рыбина прикоснулось к его ладони, заиграла серебром чешуи и тотчас исчезла в царстве мрака, махнув раздвоенным хвостом. Дед не сдержался и звонко рассмеялся.

— Милка моя.

Фат всмотрелся в чернильную глубину, но безуспешно, только болотные пузыри выдыхал торфяник. На вопрос чем Ярьома еще живет, старик поведал, что имеется у него промысел медовый на острове.

— Бортник.

— Гиблое место, говорят.

Дед скривился от натуги и выдавил из себя:

— Брешут, — помолчал и прибавил. — Одначе от зверя дикого далече и человека неразумного.

Нос лодки увяз в черном иле. Приплыли. Фат помог с коробом перенести по ветхому настилу из скользких бревен, еле удержался и едва не угодил в заросли под заливистый хохот Ярьомы. Жаба осталась лодку стеречь. В середине острова находился крепкий сруб, потемневший от времени. Могучие вязы и дубы скрывали избу пышными кронами так, что с берега увидеть жилище не представлялось возможным. Полукругом с десяток выстроились улья, откуда доносилось монотонное жужжание трудяг солнечного нектара. Толстощекий рыжий кот завидел Ярьому и радостно бросился встречать хозяина, на незнакомца же здоровенный кот ощетинился, выгнул спину и люто зашипел, оголив сабельные клыки. От зловещего шипения его нос так сильно морщинился, что упитанная морда собиралась в глубокие суровые складки. Котище пугал и преграждал дорогу, Фат попытался обойти хищника, но тот еще пуще рычал, выпускал когти острые, как лезвие, и замахивался широченной лапой, но Ярьома успел перехватить своего защитника за шкирку и оттащить. Неукротимый зверь попытался яростно сопротивляться Ярьоме за такое обхождение, когда тот волочил его, но получил по уху и стих, затаив обиду.

— Дружа мой — Царапа.

Ярьома строго погрозил пальцем Царапе, и кот скрылся в избе.

— Добрейшей души человече.

— Кто человек?

Ярьома с укоризной посмотрел на собеседника, что тот не понимает порядка вещей.

— У всяк животины разумение имеется, а у Царапы, притом и дух крепок. Прошлым летом косолапому отпор дал.

Ярьома пристроился на завалинке ягоду перебирать, а Фат отправился на фотосъемку. Серия снимков действительно получилась картинной, особенно загадочной вышла черно-белая концепция. Однако Царапа мешался, кот увязался хвостом, следил и начинал тереться о штатив в самый ответственный момент. Более Царапа не проявлял враждебности, Фат подкупил котищу завтраком туриста, после чего кот разлакомился, вскочил на ветвь дуба, там и улегся, царственно свесив лапу, где был и запечатлен на память. После Фат захотел расплатиться за гостеприимство, вынул из рюкзака армейский нож и передал Ярьоме. Старик покрутил в руках заточенный клинок, попробовал силу лезвия на полене, вмиг отколов пару лучин, но протянул обратно со словами:

— Добрый секач. Мне не потребу.

— Тебе за остров, — настаивал Фат.

— Я ужо взял свое, — отрезал старик.

Ярьома спокойно вернулся к перебору ягоды из кузова.

— Как взял? Что взял? — недоумевал владелец ножа.

— Твое лето. Ты, поди, и не приметил.