Омут. Сборник рассказов и миниатюр

Спросонья Фат отер глаза кулаками и одарил собеседника вопросительным взглядом.

— Тебя Ярьомой зовут?

— Иным именем нарекли, как овладел таинством.

— А к кому приходил ты?

— В омуте оно живет, — перешел на шепот Ярьома, словно заговорщик, — далече от острова меня не пущает. Видно, кара такая за веды сокровенные.

Оба замолчали, один от тяжести откровения, другой — от бремени выбора оказаться на острове. Фата заботило, каким образом выбраться поскорее, ведь, читатель, как ты уже догадался: день, проведенный на острове, означал несколько месяцев за его пределами. Однако сам Фат еще не знал об этом, в глубине души он начинал сожалеть, что не прислушался к внутреннему голосу и переступил борт лодки ради творчества. С другой стороны, приключение становилось увлекательным, азарт пробуждался в искателе острых ощущений, как это случалось с ним в пампасах Латинской Америки, где он фотоохотился на хищников, или в саваннах южной оконечности африканского континента. Там ему тоже доводилось встречаться с назойливыми колдунами племен, но те были откровенными шарлатанами и создавали исключительно колорит для заблудшего туриста. Здесь же на острове Фат действительно столкнулся с неведомой силой, описание которой возможно отыскать только в фольклорных сказаниях. Ярьома не казался ему враждебным, но с хитрецой. Стемнело. Хозяин избы зажег свечу. Потрескивание фитиля нарушало тишину, тени пламени затрепетали по бревенчатым сводам. Убранство жилища не представляло излишков, чисто и опрятно. Из темного угла Царапа рассматривал обоих светящимися глазами изумрудного цвета и переминался с лапы на лапу. Что-то зашуршало за метлой в другом углу, котище повел ушами, завилял кончиком хвоста, напружинился и в один скачок через стол почти неслышно приземлился на мягкие подушечки лап возле метлы. Еще мгновение и ловкий охотник придавил мышку когтями к полу. Грызун пищал и пытался сопротивляться, но был повержен. Фат вернулся к беседе:

— А меня зачем неволишь?

— Ты нас обоих и вызволишь. Я пойду в свой чертог, а ты воротишься к себе.

— Как это?

— Спустись в омут, растолкуй чуде-юде, мол, Ярьома немощен, да измучился, авось снизойдет. Я тебе и гостинец припас для него.

Ярьома указал на дубовый бочонок с медом. Фат закусил губу, пловец он отменный, а если это станет его последний заплыв, да и с кем беседы предстояло вести. Будущий спаситель еще надеялся отвертеться.

— Разве колдовство тебе не в помощь?

— Чары мои бессильны супротив аспида подозерного, — отрубил отшельник. — Не велело чудище покидать мне остров под страхом погибели. Видал я водяного прежде лишь раз, он и поручил мне остров стеречь в обмен за знания. А я тебе год твой верну, — продолжал Ярьома уговаривать и добавил, — с излишком.

За разговорами свеча догорала, и оплывший воск ручейком стекал по столу. Ярьома не торопился зажигать следующий огарок, глубоко в душе он ждал решение и произнес:

— Опостылело.

Фат махнул рукой.

— Хорошо, уболтал. Если обманешь, вернусь — накажу!

Он погрозил пальцем.

— Что ты, Фатушка, не бывать этому!

— Идем.

— Под озеро ты попадешь через дупло старого дуба, что за избой, иначе никак.

— А вернусь?

— Как придется. Ничего не бойся, в помощь возьмешь Царапу.