Он говорит

Недавно вот я разочаровал женщину. Просто я вижу — вот женщина мной заинтересовалась, мы разговорились, а потом она решает: нет, а… ну его. Ну, по каким-то своим причинам, решает. Может, она вспоминает, что у неё муж есть, или, что она не любит толстых, или ещё что, и — охладевает к предмету.

Со мной это было несколько раз уже. Несколько обидно, хотя умом ты понимаешь, что тебе и не нужно это было.

Это такая мужская жадность.

Обычно люди этих стадий очарования, затем заинтересованности, потом — разработки, и, наконец, разочарования… Всех этих стадий не замечают. А вот мы, художники, замечаем. Потому что человека выдаёт всё, но, в первую очередь, мимика. Дело, конечно, не в том, что ты художник, тут я тебе не хочу говорить глупостей, чтобы не показаться каким-то фанфароном.

Важно просто видеть общую картину мира перед собой — а многие люди видят только фрагмент. Именно поэтому русские не различают китайцев.

Но всё равно, разочарование — это как напросился на ненужный тебе экзамен, да ещё и не сдал.

Вот ненавижу разочаровывать, а ведь постоянно кого-то разочаровываю.

Тут мелкая моторика жизни.

Такие разочарования… Они от того, что вот у людей друг о друге есть более-менее сложившаяся картина. Образ. И когда мы из него выбиваемся, оно и происходит. А кто их поймет, чего они там насочиняли. И наоборот — чем больше совпадения с представлениями, тем больше очарования.

Но ведь всё равно — обидно, вот в чём штука.

Это, кстати, я видел с заказчиками — вот тебя нанимают, чтобы делать дизайн чего-то. Заказчик тобой очарован (вернее, он очарован какой-то своей мыслью, видением, что у него возникло в ресторане или во время прогулки на яхте). Ты начинаешь исполнять свою работу и объективно понимаешь, что делаешь её как надо (бывают случаи, когда ты понимаешь, что работа не клеится, но не в этом дело). И вот ты пишешь, а заказчик уже пришёл в иное состояние. От него жена ушла (или, наоборот, пришла), ну или он просто стал другим. Смотрит на тебя, как на говно, и понимает, что ему всё это уже не нравится.

Поэтому теперь ему нужно в этом признаться самому себе, но лучше не заниматься анализом, а просто сказать, что исполнитель не справился с работой. Всё это проносится у него в голове, и я это вижу, и, потому что я много лет работаю с изображениями, я вижу, как струятся разноцветные потоки в голове у заказчика — это как краски, опущенные в ручей.

Ну и в какой-то момент заказчик перестаёт с тобой встречаться. В лучшем случае секретарша выносит конверт.

Так и с женщинами — в голову никому не залезешь. Нельзя же женщине сказать: „Не разочаровывайтесь, вы, конечно, взвешивали меня на невидимых весах, но, я хоть и не прохожу по вашим параметрам, зато меня можно пригласить на дачу и я чудесно помогу вам с шашлыком и буду травить байки с вашими друзьями на веранде. Им будет комфортно, обещаю. Или мы все поедем в Крым, и всё будет хорошо. А красавца-мачо вы обязательно потом найдёте“.

Но я вижу цепочку её мыслей — потому что мной владеют не обычные эмоции, а профессиональные — я вижу изображение.

Изображение универсально — текст очень требователен, а вот изображение к тому же более доступно.

Всем доступно, именно поэтому я стал заниматься картинками, а не буквами, а ведь в детстве хорошо писал сочинения, и вообще был книжным мальчиком.

А тут женщину разочаровал».

А потом он вдруг говорит: «Я про огурцы хочу сказать. Беда с огурцами, впрочем, с огурцами давно беда.

Днём с огнём не сыщешь хорошего огурца.

Это вот раньше огурцы были. Раньше вот один такой мог выхватить из кошелки самый большой огурец и ударить им товарища по голове. Тот, значит, схватился руками за голову, упал и умер. А ещё кто-то мог воскликнуть: „Вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах!“

Сейчас огурцы тоже большие, но ими не то, что убить, замахнуться не получится. Хрень толерантная это, а не огурцы.

Ну вот я купил в своём магазине с идиотским названием „Я — любимец фортуны“ огурцы. Уж как изворачивался — выбрал те, что из Луховиц, среднеплодные, трогал их и поглаживал, нюхал и всматривался.

А всё равно — через два дня огурцы эти покрылись слизью, а на третий обратились в жижу и зелёное говно. Да иное говно и покрепче будет. Нет, и раньше я видал этакие превращения, но чтобы уж в три дня управились… Такого не видал.

Понятно, что некоторые предметы в полночь и вовсе в тыкву могут превратиться, а в говно превращается весь мир, но огурцы…. Огурцы! От луховицких огурцов я такого не ожидал».

Он и говорит: «А мне в городе жить не интересно. Я на даче живу, у нас там посёлок дружный, всё сообща делаем. Денег на дорогу собрали — на других участках хрен денег соберёт, на дорогу-то.