Он и две его жены, Кто-то за дверью, Леди из морга

- Вы думаете, это она? - кричит он, задыхаясь. - Ее голос, а она мертва! Она здесь - веселая, живая. И в то же время она лежит где-то там, в земле… Моя жена… моя жена! О, как ужасно! Смогу ли я все это перенести!

Он тяжело дышит и внушает мне в этот момент жалость.

- Хотите, мы выключим магнитофон? - спрашиваю я мягко.

- Нет, я хочу слышать! - запальчиво произносит он. - Возможно, она обращается ко мне, ко мне, мосье!… Продолжим, прошу вас!

Я перематываю пленку, чтобы вновь услышать начало записи, затем включаю звук.

- "…как интересно! А микрофона я боюсь!… Погоди! Я прочту твое стихотворение об Отейле: "Твое тело, обжигающее, словно пламя…"

Она начинает декламировать, но тут же голос снова звучит нормально - она объясняет:

- "…Мое любимое стихотворение. Оно о стольком напоминает! Отейль… это было в самом начале, помнишь?… Ну, я начинаю!"

Звучит стихотворение:

"Твое тело, обжигающее, словно пламя,
Твое тело, влекущее, словно море,
Твое тело, костер и корабль,
Оно - вода и огонь,
Питающее мою боль.
А я - мореплаватель,
Засыпающий
На дне твоей нежности,
Когда, еще задыхаясь,
На исходе наших ночей
Припадаю к тебе
И пью твое золото и твою тайну,
Не слыша утреннюю птицу,
Околдовавшую Отейль."

- "Париж, 3 июня, 1960 года."

Пауза. И голос с лукавством произносит:

- "Видишь, я помню даже дату!"

Потом наступает тишина. Тишина, в которой таится нечто ужасное, ибо кажется, что голос умолк навсегда. Еще некоторое время катушка вращается беззвучно, но я окончательно останавливаю пленку в полной уверенности, что она выдала все свои секреты.

- 3 июня 1960 года! - говорит Улисс. - Вы слышали, 3 июня тысяча девятьсот шестидесятого!

- Ну и что?

- А то, что она, само собой разумеется, обращается ко мне! Тысяча девятьсот шестидесятый - это семь лет назад. Тот, другой, Поль, наверняка еще не появился в ее жизни. Значит, она разговаривает со мной. Со мной, своим мужем. Сколько теплоты, какое доверие между нами! И страсть! Ах, как это все жестоко!

Он мечется по комнате с безумным видом. Мне кажется, еще немного, и с ним случится нервный припадок. Я прошу его успокоиться, но знаю, что все мои уговоры бесполезны. Он дошел до той степени возбуждения, когда остаешься глух к доводам разума. И меня восхищает процесс, совершившийся в его рассудке. Какая перемена произошла с тем потерянным существом, которое постучалось накануне в мою дверь!

Он все бродит по комнате, словно пьяный, и я уже с трудом разбираю его бормотание:

- Но кто же он, этот человек? Человек, который все разрушил? Надо непременно узнать! Я должен его найти!

Последние слова прозвучали громко и отчетливо.

- Почему вы хотите его найти? - интересуюсь я.

- Вы еще спрашиваете? Этого вора! Убийцу! Может, он и ускользнул от меня на пароходе, но в следующий раз…

Он не заканчивает фразу, его потемневший взгляд ясно говорит о том, на какие крайности он способен.

- Вы с ума сошли! - говорю я ему.

- А вы, вы бы его пощадили?

- Речь не обо мне. Вы несете вздор. Я понимаю ваш гнев, понимаю даже ваше желание отомстить. Но есть же другие способы. Законные.

Я очень нравлюсь себе в этой роли - сдерживаю, регулирую. Кажется, я слышу собственный голос. Будто он записан на пленке, наслаждаюсь его плавными модуляциями, которые прекрасно сочетаются с моим по-отечески строгим тоном.

- В конце концов, - говорю я еще, - он - убийца. Он должен предстать перед судом. Вы можете потребовать расследования.

- Его оправдают! - зло бросает Улисс.

- Не говорите глупостей!

- Это убийство на почве ревности. Он отделается несколькими годами тюрьмы. О, это слишком мягкое наказание!

- А вы что хотите?

Он обращает ко мне свой взгляд, взгляд раненного животного, и выкрикивает:

- Его жизнь! Его жизнь за жизнь Франсуазы!

Великолепная реплика.

Ну что ж, теперь мы не далеки от цели! Однако наступил подходящий момент заставить говорить в полный голос мудрость. Надо сделать вид, будто я хочу удержать эту руку, которая жаждет взяться за оружие, ибо мне ясно - чем больше я стану ее удерживать, тем воинственней она будет. И, наконец, Улисс ни на секунду не должен догадаться, что я на его стороне. Если он почувствует, что я его подстрекаю, это неминуемо пробудит в нем недоверие.

Я говорю ему, что если он не обуздает свою жажду мести, то станет убийцей, подсудимым, осужденным.

- Вы думаете, меня это волнует? - со злостью произносит Улисс. - Во что он меня превратил? В жалкую развалину! Совершенно одинокого калеку! Мне плевать на свою жизнь!

Ага! Вот он и созрел! И возражаю теперь для проформы.

- Я сделаю все, чтобы помешать вам. Да и как вы отыщете этого человека? У вас нет никакого следа, ни одной зацепки. Известно лишь его имя - Поль? Какой Поль? Чем он занимается? Где живет?