Он меня понимает (СИ)

Мои острые ушки навострились от хлопанья “пегасьего стояка” а мордочка потёрлась носиком ласковее и нежнее, лапки немного нажали вниз, чтобы и клитор “защёлкнуло” о мою шкуру, в то время как хвостик, изогнувшись и вытянувшись, обвил одно из так услужливо растянутых крылышек и стянул его, ещё сильнее вводя пегасоньку в неминуемый оргазм, плоды которого я вылизал за оставшиеся разы... И ещё несколько сверх того.

- Всё! – вдруг закричала она. – Хватит играть!

Она упала к моему животу, всё ещё продолжая течь, и взяла копытцами мой стержень, быстро-быстро растирая его. Да ещё и продолжая улыбаться!

- Ты м-м-мой, т-ты весь мой!

Её губки нежно обхватили мой кончик и язычок скользнул по его поверхности, намеренно задевая самое чувствительное место. Как же она любит это делать! Я сжал лапы, не в силах как-либо помешать ей или помочь, но пегаска уже крепко держала инициативу в красных копытах... В прямом и переносном смысле! Её губки ласкали мой стволик, копытца упирались в яички, а она сама двинула круп назад, приближая свою чудесно пахнущую щёлку к самому моему носу.

Прижимая задние лапки к себе и помогая своей мордочке пальчиками, сунувшимися под хвостик и затревожившими коготком пупочек, я замычал и завозился под владеющей мной кобылочкой, но каждое моё вырывание лишь сильнее сжимало и натягивало... До той степени, что, не удержавшись и проурчав в поцелуе со щёлочкой, я по второму разу утёк в твёрдые, но при том заводные и даже нежные копытца.

А та не собиралась останавливаться. Выпустив мой совершенно изнывающий от нетерпения ствол из пастьки, она наклонилась к правому яичку и осторожно стала посасывать его, массируя левое и стволик копытами, причём её крылышки при этом мелко подрагивали, а задние ножки попихивали меня в живот, как будто бы пони доставляло удовольствие ощущать, как он подгибается под её давлением.

- Х-х-х... Кажется, не одна Литтлпип такая голодная, а все пони... – Я попробовал всё-таки аккуратно выползти из-под кобылочки, но она многозначительно, но несильно придавила на мой ошейничек задним копытцем, всё продолжая и продолжая мучить своего дракошу, пока алые глаза разгорались сильнее угольков или очей обитателей Вечносвободного леса. Вновь отдавая должное внимание стержню, она провела по нему языком, по всей длине, чтобы затем ткнуться носиком и... И сжать его зубками! Это было не неприятно, наоборот, её прикосновение было очень нежным, но всё же меня словно огнём обожгло... Или и вправду обожгло? Красные копытца поняшки и вправду нагрелись, шёрстка приподнялась, и от всего тела стал ощущаться приятный жар.

- Я разогрелась! – услышал я её голос, перед тем, как пони заглотнула мой член, усиленно посасывая его и массируя копытцами основание.

- Мрмммможно сня-ать? – я завозил одной передней лапкой по ошейничку, будто он меня удушал. – Я тоже.!. Хочууу... Поколдовать!

Но даже и так поняке было видно, как засияла шерсть, начиная светить даже сильнее, чем вечернее небо в окошке. Огненная энергия, щедро даримая пегаской, распирала аурк, но не могла выйти, накапливаясь и застаиваясь, как долго хранимое семя в целомудренном организме. Причиняя такую же сладкую муку стержню и яичкам... Да и мне целиком!

Внезапно меня охватила огненная волна. Это пламя, не обжигая и не причиняя боли, в то же время согревало меня теплом зарождавшейся сверхновой. На секунду полосы в гриве и хвосте пегаски и вправду вспыхнули, став ещё краснее обычного, она бросила свою энергию в меня, заставляя впитать её всю – хотя я и не особо сопротивлялся этому. Её пастька довела меня до состояния наивысшей точки, перемахнув через которую, я рухнул в океан настоящей лавы... В тот момент, когда счастливо улыбнувшаяся пегаска отстранила копыта и поглотила всего меня целиком...

- О-о-ох, это лучше смерти, не наход-дишь? – спросила она и приткнулась носиком в мою грудь. Я аккуратно снял с неё шлем, приобнял красно-синюю гриву и прижал любимую к себе…

====== Новые сюрпризы ======

Инанна едва сдерживалась, чтобы лапой глаза не прикрыть. Двое солнечных крылатых в тронном зале без окон для приятного полумрака – это уже слишком. Из Тёмных на рядом стоявших Селестию и Мирдала мог взирать прямо и пронизывающе лишь нарисованный на фреске Аменемхат. Селестия и Мирдал, в свою очередь, с крайним неудовольствием осматривали монументальную настенную роспись, тщательно прорисованную вплоть до внутренностей и гемолимфы разрезаемых основателем Нашара кракалевн.

Инанна бы с радостью использовала этих двоих Светлых в качестве осветительных приборов для своего подземелья (с дополнительной функции вымещения на них зла), однако властительница Нашара трезво осознавала, что две мощных державы союзников принесут во много раз больше выгоды и удовлетворения. Поначалу сама рыжая драконесса не верила в то, что между Тёмными, Светлыми и “в конец милыми” может укрепиться прочный союз, однако между тремя (или двумя, если считать Светлых и Тёмных одним биологическим видом, что на деле так и было) расами оказалось крайне много общих черт и интересов.