Он не любит меня

Мне же? Мне нравятся танцы. В основном хип-хоп. Я поняла, что мне это нравится, когда меня отправили в семью, которая воспитывала восемь детей. Они были разного возраста — три мальчика и пять девочек, что делало меня восьмой в группе. Они учили меня танцевальным движениям в течение года, пока эта пара не оказалась дерьмом. Вот тогда я и начала воровать… то есть брать в долг. Мне пришлось. Я не могла позволить другим детям голодать.

Я смотрю на еду и начинаю есть так, будто это мой последний прием пищи. Некоторые привычки трудно сломать. После того, как я откусываю последний кусочек, я оглядываю кафетерий и вижу, как бумажный шарик с чем-то на нем летит через комнату к парню, который тихо сидит слева от меня. Он попадает ему в лоб, падает на тарелку и приземляется в его кетчупе, заставляя его падать на переносицу. Кафетерий взрывается смехом. Я резко поворачиваю голову и вижу, как смеются спортсмены за футбольным столом. Мои глаза находят Кая, и он смеется вместе с ними.

Придурок.

У бедного парня нет салфетки, и он неподвижен, как статуя. Его каштановые волосы закрывают глаза, и я не могу его как следует рассмотреть, потому что он отказывается поднять глаза. Я не могу его винить. Как приемный ребенок, я понимаю, что такое издевательство. Мы привыкли к этому, но мы также заключаем союзы с неудачниками. С теми, кому еще больше все равно. Теми, кто попадают в банды. Они не плохие. У них просто нет выбора. Система постоянно подводит таких детей, как мы. Вы даже не можете винить систему, потому что где тогда останутся родители. Те, кто произвел вас на свет.

— Я их ненавижу. Каждый год одно и то же, — бормочет себе под нос парень достаточно громко, чтобы я его слышала.

Мне плохо, и я знаю, каково это. Я протягиваю ему чистую салфетку с моего подноса напротив меня. Он поднимает глаза и берет ее.

— С-спасибо, — говорит он, вытирая кетчуп как можно лучше.

— Эй, Пэтти! Я же говорил тебе не оставлять тампоны в ванной, грязный ублюдок.

Я поворачиваю голову и вижу блондина-придурка, сидящего за столом спортсменов, смеющегося и ухмыляющегося. Я закатываю глаза на его грубые замечания. Придурок. Я бросаю взгляд на Тайлера, который наблюдает за мной со своего места, не делая ничего, чтобы остановить идиота. Какая же кучка незрелых, богатых придурков.

— Что ты уставилась, Уличная Крыса? Я слышал все о том, как ты пришла за бесплатным талоном на еду. Я не удивлен, что ты сидишь там с Пэтти, — издевается блондинистый придурок.

Ублюдок. Я поворачиваю голову и смотрю на Тайлера. Если у меня и были какие-то сомнения относительно того, что он ко мне чувствует, то это все доказательства, которые мне нужны. Я не настолько глупа, чтобы не верить, что он один из популярных, он, очевидно, там, где сидит. Девчонки тусуются вокруг него и Кая, как будто ждут объедков. Я же уже в первый день враг общества номер один. Но я не позволю этому задеть меня. Если есть что-то, что я испытала достаточно, так это быть нежеланной и изгоем. Кучка богатых придурков никогда не достанет меня. Особенно заносчивый сводный брат, который быстро говорит дерьмо о ситуации, которую я не могу контролировать. Он не знает меня, и я не хочу его знать. Он может поцеловать меня в задницу.

Они все могут поцеловать меня в задницу.

Он думает, что я хочу быть здесь. Если бы он только знал, что я предпочитаю оставаться там, где я была. По крайней мере, в системе приемных семей я знала, что никогда не буду ожидать многого. От меня не требовалось вести себя определенным образом ради блага других. Я была настоящей. Я была собой. Рубиана — трудный подросток с уголовным прошлым, которая пережила столько дерьма за свою короткую жизнь, что любой психотерапевт мог бы разбогатеть только за счет еженедельных визитов. Кто они такие, чтобы думать, что предоставление моему донору спермы права привезти меня сюда исправит мое внутреннее смятение от перенесенного мной насилия?

Они понятия не имеют, что я перенесла.

— Н-н-не позволяй им добраться до тебя.

Моя голова снова возвращается к бедному парнишке, которого они называют Пэтти. Он смотрит на меня, и я вижу, что его глаза на самом деле нежно-карие. Почти медового цвета. У него привлекательные черты лица, и он мог бы легко сойти за симпатичного парня, если бы у него была доза уверенности. Интересно, какова его история, как он оказался в этой школе среди этих элит.

— Добраться до меня кому? — Спрашиваю я, шутя.

Я знаю, что он имеет в виду придурков, сидящих за столом, включая Кая. Я хочу взглянуть в его сторону, но не хочу, чтобы это было очевидно, поэтому остаюсь спиной к нему.

— Как тебя зовут? И почему ты позволяешь им добираться до тебя? — Я отвечаю на последнюю часть, хотя я, очевидно, знаю его имя.

Он откидывает свои длинные волосы, закрывающие его глаза, в сторону, изучая меня секунду, прежде чем ответить.