Он не любит меня

Поэтому я сижу и молчу, в своей черной толстовке с капюшоном поверх своих голландских косичек и игнорирую все, что они говорят. Для меня это все белый шум. Я просто благотворительный случай, и теперь они нашли способ свалить это на кого-то другого. Одним расходом меньше для штата Джорджия. Одной проблемой меньше на их столе с файлами с фотографиями из моего детства, которые вызвали бы рвоту у взрослого мужчины.

— Итак… — Представительница из элитной академии с другого конца города, чье название я знаю, где я жила со своей дерьмовой матерью и отчимом, поворачивается ко мне, фальшиво улыбается и обращается ко мне. Я знаю, что это та самая школа, о которой я слышала в детстве, по королевскому синему мундиру с золотым логотипом «Подготовительная академия Вэст-Лейк», вышитым на правом нагрудном кармане. Мой взгляд сосредоточен на ее идеально сшитой рубашке с синими полосками и ее жемчужном ожерелье, свисающем с шеи, которая видела лучшие дни.

— Рубиана, я вижу, что твои оценки, когда ты действительно училась в школе, были хорошими, и что ты сдала государственный стандартизированный тест, который позволит тебе закончить последний год в «Подготовительной академии Вэст-Лейк». — Я закатываю глаза и отвожу взгляд. — Я миссис Лейн, — она кладет руку на грудь, чтобы представиться. — И я отвечаю за твое зачисление. Твой отец…

Я резко поднимаю голову, и моя челюсть напрягается, когда я указываю на человека, которого я отказываюсь когда-либо признавать своим отцом. Перебивая ее, я говорю:

— Этот человек не мой отец. — Я смотрю на его жесткое лицо, зная, что он злится, потому что я его смущаю. Ну, угадайте что? Мне не жаль. Где он был всю мою жизнь? У него нет никаких прав.

— Все в порядке, Руби. — Говорит социальный работник из службы по защите детей. — Я понимаю, что ты злишься. — Она смотрит на Стивена Мюррея и продолжает. — В данных обстоятельствах мы все понимаем, что с тобой обошлись не лучшим образом, и многие люди разочаровывали и подводили тебя, но Стивен Мюррей — твой отец. Генетические тесты каждого из вас подтвердили, что он твой биологический отец, и он здесь, чтобы взять тебя под опеку и оставаться твоим опекуном, пока все требования суда не будут выполнены.

Я фыркаю. Больше похоже на то, что они хотели, чтобы меня никогда не было, как, очевидно, и делает этот придурок справа от меня, и его акт доброты — это игра, которую он разыгрывает для кого, я не могу себе представить. Черт, может, он такой же извращенец, как и все остальные, и хочет засунуть руки в банку с печеньем. Маленькая унция страха поднимается у меня в животе.

— Вы проверили, подходит ли он для того, чтобы меня воспитывать? Проверили биографию?

— Ты серьезно? — Рычит Стивен, донор спермы.

Я поднимаюсь с неудобного стула и поворачиваюсь к нему.

— Разве это выглядит так, будто я говорю несерьёзно? Откуда мне знать, что ты не извращенец, как и все остальные?

По комнате раздаётся громкий вздох, когда я называю все те самые преступления, которые были совершены против меня, чтобы все услышали.

— Я знаю, что ты многое пережила, юная леди, но я не позволю тебе проявлять неуважение ко мне перед кем-либо. — Говорит он сквозь стиснутые зубы.

Я никогда раньше не ненавидела кого-то, с кем только что познакомилась. Обычно это занимает некоторое время, или, когда они показывают своё истинное лицо и используют меня каким-то отвратительным образом.

— Мистер Мюррей! — Ругается социальный работник. Его голова резко поворачивается в её сторону. — Это не то, что мы обсуждали. Это для неё в новинку, и я не собираюсь оправдывать её отношение, но в данных обстоятельствах она имеет право задавать вопросы. Она имеет право спрашивать.

Он поднимает руки в притворной капитуляции. Его серый пиджак туго обхватывает руки от движения. Стивен, очевидно, занимается спортом и у него нет большого живота. Я вижу, что моя мать увидела в нем, кроме гражданства США, за которым она гонялась, когда забеременела мной. Не нужно быть гением, чтобы понять, что моя мать, Марианна Эрнандес, была в Штатах нелегально, когда была с ним в отношениях. Но когда Стивен ушел, она нашла замену, — моего отчима-мерзавца.

— Я знаю, простите. — Он смотрит на меня своими кофейными глазами. — Прошу прощения за свою вспышку. Я не хотел, чтобы все было так. Я… — Он закрывает глаза, и я наклоняю голову и смотрю на него с выражением «мне все равно». Мне действительно все равно. У него было семнадцать лет, чтобы быть вовлеченным в мою жизнь, и теперь он внезапно появляется как мой гребаный спаситель.