ОН. Новая японская проза

Однако на самом деле причина была совсем в другом. На сорок девятый день после смерти бабки, во время поминальной службы, он, подслушав разговор деревенских старух, случайно узнал о судьбе Сэцу Мияги.

Когда Токусё добрался наконец до укрытия в Итомане, хирургического отделения уже не было и в помине, его разгромила американская кавалерия. Ничего не узнав о Сэцу, Токусё двинулся дальше и в конце концов добрел до побережья Мабуни. Так вот, оказалось, что Сэцу шла почти по той же дороге, только достигла побережья днем раньше, чем он. И потом вместе с пятью своими подругами покончила с собой, подорвавшись на ручной гранате, в каких-нибудь двухстах метрах от того места, где он плавал в воде без сознания, контуженный взрывной волной.

После того как родственники и гости разошлись, Токусё один спустился на берег моря. Перед его глазами стояло лицо Сэцу, такое, каким оно было в тот миг, когда она, отдавая им фляжку с водой и сухарями, положила руку ему на плечо. Печаль, охватившая его, тут же сменилась неистовым гневом — ах, с каким удовольствием он уничтожил бы тех мерзавцев, которые загнали Сэцу, довели ее до самоубийства! Но вместе с тем он невольно испытал облегчение, хотя даже самому себе не мог бы в том признаться: ведь теперь не осталось никого, кто знал об Исиминэ правду. Рыдания подступали к его горлу, но слез не было. Именно с тех пор Токусё и стал много пить. И Сэцу, и Исиминэ навсегда остались жить в глубинах его памяти.

Бережно обхватив ладонями ногу Токусё, словно боясь причинить ему боль, Исиминэ сосредоточенно пил воду. В комнате повеяло прохладным ветерком. За окном со стороны моря занималась заря. Обычно в это время солдаты уже исчезали. Ночная рубашка Токусё была распахнута, из-под нее виднелся живот, дряблый от чрезмерного употребления алкоголя. Этот белесый живот, на котором только вокруг пупка темнело несколько волосков, и вздувшаяся, похожая на гигантский восковой огурец правая нога внушали ему отвращение. Токусё понял, что с этого момента начнет стремительно стареть. Ему стало страшно. Неужели до самой смерти он будет вот так лежать один на один со своей памятью, которую старательно обманывал в течение пятидесяти лет?

— Исиминэ, прости меня…

На землистом лице Исиминэ проступил румянец, к губам вернулась прежняя яркость. У Токусё, охваченного страхом и мучительной ненавистью к самому себе, внезапно встал член, и, ощутив ковыряющийся в ране язык, он, коротко вскрикнув, изверг сперму.

Губы отдалились. Слегка вытерев рот указательным пальцем, Исиминэ поднялся на ноги — точно так же он выглядел в семнадцать лет. В его глазах с длинными ресницами, смотрящих прямо перед собой, во впалых щеках, в уголках покрасневших губ играла легкая улыбка. Токусё вдруг вспылил:

— Ты хоть понимаешь, каково мне было все эти годы?!

Исиминэ только улыбнулся, не сводя глаз с Токусё, который корчился, пытаясь подняться. Затем слегка кивнул:

— Спасибо. Наконец-то я утолил свою жажду.

Он сказал это на правильном литературном языке и, погасив на лице улыбку, склонился перед Токусё в глубоком-глубоком поклоне. Затем, больше ни разу не взглянув на него, медленно исчез. По грязноватой стене проползла ящерица и поймала какое-то насекомое.

На рассвете деревня огласилась громкими рыданиями Токусё.

Сэйю, в тот день явившийся раньше обычного, удивился, обнаружив в изголовье кровати плачущую Уси. Он и помыслить не мог, что когда-нибудь ему доведется видеть Уси в слезах, поэтому, подумав: «Не умер ли часом Токусё?» — с опаской заглянул в комнату — и тут же уперся взглядом в его широко раскрытые глаза.

— Похоже, на поправку… — проговорил Токусё и улыбнулся, скривив небритое лицо, затем закрыл глаза. Взглянув на его ногу, Сэйю увидел, что опухоль спала и вода уже не течет. На дне ведра воды было всего на сантиметр, в ней плавали крылатые муравьи. Сэйю попытался тихонько выскользнуть из комнаты, но Уси его окликнула. Разом покрывшись холодным потом, он оглянулся и увидел, что она приближается к нему, даже не пытаясь вытереть грязное от слез лицо. Он готов был обратиться в бегство, но Уси успела схватить его за руку:

— Спасибо тебе, одна бы я не управилась.

Она вытащила из-за пазухи конверт и, всунув его в руки Сэйю, поклонилась ему.

— Да родня ведь, чего уж тут, само собой…