ОН. Новая японская проза

Терешкова обогнула землю сорок восемь раз. Семьдесят один час с высоты небес (на такой высоте, запрокинув голову, видишь не небесную лазурь, а темное, как ночь, пространство, усеянное бесчисленными немеркнущими звездами, среди которых самая ослепительная звезда — солнце, самая большая звезда — луна) она смотрела вниз на земной шар. Земной шар — голубовато-белый, окутанный тонкими облаками, висящий в абсолютно беззвучном мире, под ее взглядом продолжал свое медленное спокойное вращение. Сама же она, плавно кружа в противоположном направлении, словно бы обматывала земной шар наискосок длинным поясом. Земной шар в ее орбите стал похож на мяч, обвитый сорок восемь раз разноцветной нитью. Что в то время взволновало Фумихико более всего, так это ее идущий сверху, из межзвездного пространства взгляд, ее взгляд, ласкающий земной шар со всех сторон. Он хотел сообщить спустившейся на землю Терешковой, что почувствовал ее взгляд на себе. Земля облачилась в вуаль, наброшенную ее кружащим кораблем, в тонкую, прозрачную, как паутина, ткань, накрывшую теплые и холодные течения, муссоны, облака, северное сияние, магнитный пояс… Фумико видел в ночном небе эту ткань. И ему казалось, что взгляд с высоты небес направлен и на него тоже.

Гагарин, точно так же взиравший на Землю из космоса, на эту роль не годился. Титов, Николаев, Попович, Быковский — никто из них не годился на эту роль. Это могла быть только женщина. Мужчина, поднимаясь в небо, обретает еще больше мужских качеств. Становится героем в глазах подростков вроде Кукина. Терешкова, поднявшись на корабле «Восток-6» в небо, перестала быть просто женщиной, но и не стала мужчиной; в тот момент она была ни мужчиной, ни женщиной — точкой, излучающей взгляд. Взгляд с небес, благословляющий Землю. Опровергая устоявшееся представление о Боге как о существе мужского рода, она стала божеством, которое не судит, не карает, она стала прекрасным ангелом, который весь — созерцание, весь — благословение, она оплела земной шар сетью своих орбит.

Второй раз такого уже не произошло. Как сказал Кукин, Терешкова спустилась с неба на землю. Поэтому, когда в космос полетела Светлана Савицкая, когда полетела Салли Райд, он воспринял это лишь как обычное сообщение в потоке новостей. Для него это уже ничего не значило. Космос перестал быть обиталищем ангелов. Да и забыл он уже о том своем письме, забыл то смутное, но жгучее, не укладывающееся в слова чувство, которое он испытал, когда глядел, запрокинув голову, в ночное небо, забыл, как в течение многих дней мучительно пытался передать это чувство на бумаге.

Сейчас такое же влекущее вдаль чувство, какое когда-то он испытывал по отношению к Терешковой, вызывал в нем запущенный несколько лет назад с Земли научно-исследовательский беспилотный спутник, облетавший одну за другой далекие планеты. Слыша за дверью, в соседней комнате, дыхание спящей дочери, которое напоминало ему тихий шелест набегающих и отступающих волн, он представлял себе этот спутник, летящий так далеко, что Земля оттуда кажется звездочкой меньше Венеры.

Спереди и сзади, слева и справа, сверху и снизу, со всех сторон окруженный холодной черной пустотой, преодолевая тяготение крупных небесных тел, один совершает он свой беззвучный полет. Впереди по курсу виднеется планета. Через три года научно-исследовательский спутник должен приблизиться к ней. Он не опустится на планету. Пролетая мимо, он изменит курс под воздействием ее гравитации и, ускоряясь, направится к еще более далеким планетам. И наконец, покинув Солнечную систему, он устремится к звездам, чей далекий свет не мерцает в пустоте пространства. Но прежде чем он приблизится к следующей планете, пройдут десятки тысяч лет. И если в этом необъятном пространстве он потеряет связь, его молчание будет длиться десятки тысяч лет.

Но вот однажды с Земли приходит привет. Голос, преобразованный в электромагнитные импульсы, преодолевает пространство за два часа и улавливается развернутыми на аппарате мощными антеннами. Когда спутник начнет сближаться со следующей звездой, у него будет много дел, а сейчас послания не содержат никакой особой информации. «Привет!» или «Эй!», что-нибудь в этом роде. И спутник посылает ответ: «Продвигаюсь нормально», или: «Посылаю данные о температуре тела, кровяном давлении и самочувствии», или: «Вот что я наблюдаю вокруг», или: «Грустно и одиноко», — его голос, десятками тысяч бит в секунду, за два часа проделывает обратный путь.

Что должен чувствовать тот, кто никогда не сможет вернуться на Землю? У машин нет страстей. Летательный аппарат не испытывает никаких ощущений. Только человеку по силам, прикинув, где он находится, вообразить, какое огромное расстояние отделяет его от Земли. Только человек способен отдаться этому иллюзорному чувству. А хорошо отлаженный, снабженный источниками питания заброшенный в космос аппарат — что он чувствует там, где нет никого и ничего, как отзывается в нем изредка доходящий голос далекого хозяина?