ОН. Новая японская проза

В чем же истинная причина всего происшедшего? — недоумевал Парзан, постоянно дремавший в своем гамаке. Лишь одно было ему ясно — жители Пингвинки обречены либо все вместе погрузиться в сон, либо совершить полный разворот и двинуться вспять. Парзан полагал, что созерцание снов и скольжение вспять — две стороны одной медали. «Сама деревня Пингвинка развернулась и пошла вспять!» — невольно переходя на шепот, говорил он шимпанзе, своим единственным собеседникам. Парзан с грустью замечал, что вопреки всем известному процессу, в соответствии с которым рождение и рост завершаются упадком и гибелью, очертания Пингвинки постепенно делаются все более расплывчатыми, точно смотришь на нее сквозь очки с неподходящими диоптриями.

Вот и Каштаноголовый, десятки раз на дню проходивший под деревом, на котором Парзан устроил свой гамак, чтобы взять из дома очередную забытую вещь, несомненно принадлежал к тем, кто совершил полный разворот и двигался вспять.

«До того дня такого не бывало!» — устав от ходьбы и присев под деревом, говорил Каштаноголовый, попивая сок из банки, купленной в автомате, и обращаясь к невидимому за густой листвой Парзану. В тот день, направляясь в школу, где-то по пути Каштаноголовый совершил полный разворот. Уже показалось вдали здание школы, как вдруг он почувствовал легкое головокружение. «Сейчас я понимаю, что это было то самое. С того момента в моей голове разверзлась бездонная дыра, которую невозможно ничем заткнуть».