ОН. Новая японская проза

В первый же день он забыл учительскую плетку, предназначенную для того, чтобы вдалбливать знания в головы бестолковых учеников. Это как будто послужило сигналом к тому, чтобы самые разные вещи начали просачиваться сквозь дыру в его голове. Собрав все свои силы, Каштаноголовый вступил в борьбу с этой огромной дырой. Потерпев поражение, он возвращался вечером домой и сразу же, не давая себе времени на отдых, начинал готовиться к завтрашней борьбе. Он составлял перечень всех без исключения вещей, которые могли бы понадобиться учителю, присваивал каждой из них порядковый номер, раскладывал их у изголовья в порядке очередности и только тогда отходил ко сну, а на следующее утро, едва пробудившись, производил поверку, сверяя каждую вещь со своими записями, и несмотря на это, стоило ему сделать шаг из дому, как он замечал в своем списке роковую брешь. Список разбухал день ото дня. Каштаноголовый и сам уже не мог понять, зачем учителю необходимо брать с собой такое несусветное количество вещей. Вскоре список разросся настолько, что ему приходилось вставать посреди ночи, чтобы успеть произвести полный учет собранных вещей. Отныне ему уже некогда было спать. Но Каштаноголовый был человек упорный, к тому же он безумно любил вверенных ему учеников, с которыми ему еще не довелось встретиться, поэтому, несмотря ни на что, он не терял присутствия духа. Сидя под тусклой лампочкой, всю ночь напролет перебирал он необходимые учителю вещи, число которых уже достигло двенадцати тысяч, шепотом молясь о том, чтобы назавтра он смог наконец добраться до классной аудитории. И вот однажды, преодолев уже половину пути в школу, он вдруг обратил внимание на то, что на этот раз ничего не упустил, и затрепетал в предчувствии выстраданной победы. Но и эта победа оказалась мнимой. Достигнув того места, с которого уже было видно здание школы, Каштаноголовый вдруг осознал, что не помнит ничего из того, что должен преподавать ученикам, и что, пока он, не жалея сил, боролся с перечнем вещей, с таким трудом добытые знания испарились без следа. Из глаз хлынули слезы, мир таял, как в тумане. Все же Каштаноголовый не отказался от борьбы, вот только характер борьбы стал уже откровенно другим, не таким как прежде. Полнокровный, загорелый, больше смахивавший на учителя физкультуры, Каштаноголовый вдруг побледнел, спал с лица, отощал, весь ушел в свои мысли, точно какой-нибудь философ. Завидев, как он вышагивает с видом одержимого, местные жители тихо перешептывались: «С ним и заговорить-то боязно. Небось, пытается вспомнить то, что он забыл дома…» — и, не желая мешать бедному учителю, отходили в сторонку, уступая дорогу. Среди жителей деревни ходили на этот счет вполне правдоподобные слухи, говорили, что Каштаноголовый уже окончательно отказался от борьбы, говорили, что в действительности он получает особое удовольствие от того, что все забывает, мол, это уже стало для него смыслом жизни. И только Парзан, записной наблюдатель деревенских нравов, знал, что все это не так. Скорее всего, полагал он, Каштаноголовый интуитивно понял, что, оставаясь в пределах своего плотского естества, никогда не избавится от забывчивости, а потому решил бороться с забывчивостью сверхъестественными методами. Однако сам Каштаноголовый на сей счет отмалчивался и подробности Парзану известны не были. Надеется ли он побороть забывчивость, возвысившись над человеческой сущностью? Или же терпеливо ждет, что его плотское естество разрушится, и тогда его дух сможет дойти, наконец, до школы, ввиду чего ныне он ежедневно десятки раз ходит туда и обратно и запоминает дорогу? Парзан попытался как бы между прочим спросить об этом у самого Каштаноголового, когда тот, выбившись из сил, присел отдохнуть под его гамаком. Но Каштаноголовый только печально покачал головой, не проронив ни единого слова, которое могло бы дать хоть малейший намек.

Допив свой сок и вытряхнув из дырявых, изношенных баскетбольных бутсов забившиеся камешки, он встал.

— Ну я пошел! — сказал он, запрокинув голову и обращаясь к невидимому Парзану. — Забыл дома носовой платок с Микки Маусом. Купил набор из трех платков, два других — с Белоснежкой и Утенком Дональдом — взял, а этот забыл. А носить с собой нужно обязательно все три.