Он, она и три кота

— Не игнорируй мой вопрос! — все же не проигнорировала просьбу Оливка.

Его Величество Засранец был отправлен на диван. Чужой. Не свой. Не в ее комнату, где она освободила для него в шкафу целую полку. Не знаю, но меня раздражал ее питомец — наверное, потому что многое знал про свою хозяйку, но молчал. С ней заодно!

— Ты игнорируешь мой, я игнорирую твой… вопрос! — выдала я довольно грубо, чувствуя, как закипаю, чего прежде не позволяла себе с ребёнком.

Но Оливия больше не ребёнок. Давно не ребёнок. И две взрослые женщины на одной территории жить не могут… Не подминаясь друг под друга. Но почему затыкаться должна именно я? Кормить, убирать и прочее?

Я поставила на стол сырое-яблочную запеканку в лаваше. Мягкую, таяющую во рту, безумно любимую Савкой. Ну, это было открытие последнего года: быстро, сытно и вкусно. С двумя мужскими ртами я начала уставать от разнообразной готовки. А с одним дочкиным — от количества сжигаемых нервов на масле, щедро подливаемом ею каждый день в огонь моих сомнений в правильности выбранной позиции невмешательства.

— Мам, ты сколько выпила?

Я подняла глаза от стола, на котором все стояло ровно и красиво и не было теперь ни рюмки, ни даже бутылки.

— Ты почему спрашиваешь? Тоже хочешь выпить?

Оливка сжала губы, и потому ее ответ прозвучал плевком:

— Нет! Пытаюсь понять, чего тебя так несёт?

— Меня? Интересно в какую сторону: вправо или влево?

Я села. От нервов дрожали ноги. Мне сделалось не только морально, но теперь и физически плохо.

— Или тебя не устраивает, что твоему коту тут место указывают? Что ещё тебя раздражает?

Оливка так и не села на стул и сейчас оперлась на столешницу двумя руками:

— Это, кажется, я тебя раздражаю.

— Не ты! — и все же я ткнула в дочь пальцем. — А твоё поведение. Взрослый человек не вваливается ночью в дом другого взрослого человека с котомками и котом, не отвечая на закономерный вопрос: что случилось?

Оливка села на стул, открыла рот, но слов пока не нашла: может, те и летали в воздухе, но она явно заглатывала не те.

— Я сказала тебе, что мы с Сашей расстались. Не сказала разве?

— Нет, ты не сказала. Ты просто ввалилась среди ночи ко мне в дом, вот, что ты сделала. И не отпирайся!

— Отлично! — Оливка снова всплеснула руками. Очень драматично. Она, кажется, действительно не видит ничего криминального в своём поведении. — Я говорю тебе сейчас: мы с Сашей расстались.

— Почему?

— Почему… — не сделала она паузы, передразнив мой тон, — … ты требуешь от меня подробностей?

— Мне не нужны подробности. Мне нужны факты! И не надо заливать про квартиру, которую ты оставила ему, пока он не снимет жильё. Играть в хорошую за чужой счет очень легко!

— Поэтому я и просила тебя ничего не говорить папе. Я не хочу, чтобы он выставлял его из квартиры.

Оливка повысила голос. Я заговорила ещё громче:

— Я имела в виду себя! И с какой стати твоему папе выставлять Сашу? Он что, не может войти в положение молодого человека? Или пару лишних штук делают его бизнесу погоду? Почему ты не могла открыто поговорить с отцом?

— Да потому что я не могу открыто говорить с человеком, который меня бросил! — выпалила дочь.

Эврика! Наконец-то она прокололась.

— Так все-таки Саша ушел…

Я не успела даже поднять голос до вопросительной интонации, так скоро Оливка перебила с запалом:

— Я про твоего бывшего мужа говорю!

Я замерла, а потом сжала кулак, но не стукнула им по столу, только свела вместе лопатки.

— Твой отец тебя не бросал. Ты не знаешь, что значит, когда бросают детей. Он ушёл от меня.

По губам Оливии скользнула саркастическая ухмылка:

— Ты постоянно защищаешь Алексея Михайловича, потому что он тебя содержит? Потому что за десять лет ты так и не нашла в себе мужества стать независимой? А если он перестанет платить? Что ты будешь тогда делать?

Я сжала губы. Хотела б молчать, но не могла:

— Почему ты так говоришь со мной? Я вообще-то твоя мать.

— А я — твоя дочь, но ты же позволяешь разговаривать со мной, будто я отброс с улицы?

Кого куда понесло? Не меня уж точно…

Глава 5.3 "Автопилот"

Еще, кажется, совсем недавно мать орала на меня в том же ключе, что и дочь сейчас. Нет, не в том же: мать не просила меня стать самостоятельной, она пыталась уверить меня, что бывший пустит меня по миру, поэтому я ни в коем случае не должна его отпускать.

— Надя, у тебя нет денег, чтобы играть из себя гордую, собирать вещи и уходить…

— Мама, это Леша собрал вещи и ушел. Я остаюсь в нашей квартире…

Да, вот этой самой. Мы купили ее, когда Оливке исполнилось шесть лет, и у Лешки дела пошли в гору: во всяком случае, у нас появились свободные деньги на свое жилье, и мы наконец съехали с родительской квартиры. И это теща считала нашей главной ошибкой. «Я бы сразу заметила, что у него другая!» — кричала мать, уверяя, что у меня было бы все время на свете это пресечь. Только не говорила, как, но я и не спрашивала.