Он + она = катастрофа (СИ)

«Андрис не успокоится, пока не разрушит наши отношения. В лепешку разобьется, чтобы между нами не осталось ни любви, ни дружбы. Валдис ему отлично помогает: меня он в упор не видит и на чувства мои ему наплевать. Так, не плакать! Скорее всего, удалиться достойно мне не позволят. Во вражеских заготовках — не одна подлость. Подыграть? Что мечтает увидеть Андрис? Как я повешусь? Опозорюсь? А, хотите, истеричная бывшая закатит безобразную сцену ревности и вколотит последний гвоздь… Хорошо, темно в автобусе, эти слезы по щекам… Глубокоуважаемые Андрис и Валдис! Сегодня по вашей заявке — прощальная гастроль …оторвусь. Но завтра я открою чистую страницу, и, клянусь, в моей жизни больше не найдётся места поганцам Карлеонисам и этой чертовой красавице».

Поздним вечером скандальная четверка ужинала в ресторане. Прошёл час, Аня оставила попытки обратить на себя внимание бывшего возлюбленного. Хищная прибалтийка отлично справлялась с возложенной миссией, невзирая на молодые лета. Ближе к ночи, она стала ещё прекраснее. Большинство мужчин в зале смотрели только на неё: как она двигается, смеется, поднимает бокал с вином. Присутствующие дамы сошлись в едином мнении, что гадюк надо убивать, и очень сочувствовали Ане.

— Душно здесь, — пожаловалась Велинда. — И духи у кого-то…сладкие. Выйдем на палубу?

— Смотри, чтобы тебя волной не смыло, такую изысканную и нежную, — фыркнула Аня, перемешивая салат ложкой. — Духи ей мои …нравятся.

— Не хами, — радостно одернул Андрис.

— Я счастлива здесь, с вами, мальчики. Давайте не будем обращать внимания на мелкие неприятности, — Велинда лукаво взглянула на Валдиса и покраснела.

— Это я — мелкая неприятность? — возмутилась Аня. — Какая же ты дрянь, су… п-подружкина дочь!

— Избавь нас от безобразных сцен, — встрял старший братец.

— Я не держу на вас зла, Анна. Кстати, попробуйте это блюдо есть вилкой. Видите ли, так принято.

— Неужели? А я по-нашему, по-деревенски …как неловко. Вы такая воспитанная и добрая. Можно я вас обниму?

С бокалом в руке Аня полезла обнимать застывшую Велинду. Она гремела посудой на столе, суетилась, пока не опрокинула вино на платье красавицы.

— Ой! Ах! Простите-извините. Вы ведь не держите на меня зла? О, добрейшая…пардон, я тебе на ногу наступила? Давай, поцелуемся и забудем о мелких неприятностях.

— Анька, отпусти её! — вопил Андрис, оттягивая разбушевавшуюся девицу.

— Не могу, я с ней ещё не …помирилась.

— Она испортила моё платье, — жаловалась выдержанная прибалтийка.

— Подумаешь, платье! Андрис купил тебе эту тряпку, а его младший брат подгонит другую.

— Пош-шла вон …в свою каюту, — выдохнул Валдис, встав на защиту большой и светлой любви. — Кто ты такая, чтобы оскорблять Велинду?

— Явилась дьяволица и околдовала тебя! — Аня с трудом сдерживала слёзы.

— Пьяная, ревнивая дрянь.

— Неправда. Свой единственный бокал вина я опрокинула на твоё ослепительное протеже. Ревную? Да, ревную, потому что любила!

На вопли и звон посуды подтянулся обслуживающий персонал.

— Какой скандал, — Велинда оглядела безупречный маникюр. — Аня, вы испортили свою репутацию.

— Она уже уходит, — процедил Валдис. — И ей не нужна хорошая репутация.

—Раньше мое поведение тебя забавляло. К слову, я лучше и честнее подружкиной дочери. Целый день бегаешь за ней как собачонка, — ее голос задрожал. — Обидно.

— Иди, проспись.

— Как скажешь. Поздравляю с удачным завершение интриги, Андрис. Тебе сейчас хорошо? Так не всегда будет. Эту замечательную бутылку с вином я забираю с собой. У-у, вы так и знали? Сколько во мне отрицательного, зато вы втроем до жути предсказуемы. Спокойной ночи. И завтра, Велинда, не попадайся мне на пути.

Аня встала из-за стола, выпрямила спину и покинула зал ресторана. За дверью не удержалась, задрожала всем телом и расплакалась. В слезах не сразу отыскала каюту, споткнулась о ступеньку, но не упала, её поддержала твердая рука Эллы Юрьевны.

— Не плачь. Девица — профессиональная хищница. Уведёт любого.

— Любого. А выбрала моего.

Не было никаких сил заходить в каюту. Аня уселась на ступеньку и начала раскачиваться. Еще с детства была у нее одна дурная привычка: если думает-страдает, то, сидя, начинает раскачиваться вперед-назад, вперед-назад.

— Он же любил меня. Любил?

Элла Юрьевна воздвиглась за ее плечами.

— Любил. Помнишь, как у Цветаевой.

«Вчера ещё в глаза глядел,

А нынче — всё косится в сторону!

Вчера ещё до птиц сидел, —

Все жаворонки нынче — вороны!»

Аня перестала раскачиваться, смахнула слезу и продолжила:

— Я глупая, а ты умён,

Живой, а я остолбенелая.

О, вопль женщин всех времён:

«Мой милый, что тебе я сделала?!»

Она встряхнула вино в бутылке и попыталась сделать глоток, но передумала.

— И слезы ей — вода, и кровь — вода,

В крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха — любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Обернувшись, Аня обнаружила столпотворение Цветиков. Проникнувшись чужим горем, они тоже начали всхлипывать. Не каждый без слёз выдержит подобный разворот души. А где-то дома сидят любимые и такие несчастные дочери. Ох, горькая женская судьба. Элла Юрьевна подхватила эстафету, оборонённую несчастной Аней: