Он опасен для меня (СИ)

— Прекрати вести себя со мной так, как ведешь! Перестань указывать и требовать! Ты не имеешь права вот так вот… играться мной, как куклой! Мне не пять лет и уже даже не двенадцать.

Марк вырулил с парковки и, влившись в поток авто, спокойно отозвался:

— Я знаю.

Серьезно?!

— Что именно?

— Что тебе не пять и не двенадцать, — опять как ни в чем не бывало.

Дыши, Полина, дыши. Марк должен выжить. Почему? Зря, что ли, ты наготовила всякой всячины вчера? Кто это есть будет? А ведь да! Меню на похоронах совсем другое, потому надо подождать, пока он поест.

— А остальное? — с намеком протянула я

— А что не так? — брат бросил на меня колючий взгляд и снова вернулся к дороге. — Как я понял, мы друг другу позволяем все. Ты — недоговаривать, верить в чепуху и откровенно меня игнорировать, а я — делать в свою очередь то, что считаю нужным. Заметь, не ты, а я, как идиот, просидел два часа, ожидая тебя. Не ты искала потом по огромному универу одну самостоятельную. И не ты…

— Прости, — перебила его, не в силах дальше слушать. Мне стало так стыдно, как не было в день, когда я впервые соврала папе. — Прости-прости-прости!

Марк рассмеялся, и я замерла, слушая его потрясающий смех. Я бы вообще слушала его всегда. И смех, и просто голос. Пусть даже отчитывает или ругает. Пусть… Пусть кто-нибудь вправит мне мозги, а? Что за мысли у меня в голове?

— Совесть проснулась, Поль? — насмешливо спросил парень, но, заметив перемену настроения во мне, помрачнел и потребовал: — Рассказывай. Я сейчас где-нибудь припаркуюсь.

Сделав большой глоток воздуха, устроилась поудобнее.

— …А потом я решила, что сама как-нибудь разберусь, — закончила, не сказав про то, что думала найти себе, наконец, парня. Зачем? Чтобы доказать себе, что я не больная. Что смогу влюбиться в другого. Наивно и тупо, конечно, но ведь даже это хоть что-то?

Посмотрела на брата, ожидая от него хоть какой-то реакции. Он молча сжимал до побелевших костяшек руль. Мышцы на его руках напряглись настолько, что бугрились под кожей. Каждый жгут можно было потрогать, если поддаться вперед, и я уверена на все сто, что они каменные наощупь, если не железные. Еле сдержала в себе желание провести по ним пальцами, чтобы удостовериться в своих мыслях.

Красиво. Притягательно. Опасно.

— Покажи сообщение, — холодно произнес Марк, опуская руль и поворачиваясь ко мне. Видеть в его глазах стужу было немного боязно. Я сделала что-то не так?

— Держи, — открыв злополучное послание, передала смартфон.

Марик не стал брать телефон, обхватил мое запястье, одним прикосновением обжигая чуть ли не до костей, и, приблизив мою руку с гаджетом к себе, вчитался в написанное. Затем включил видео.

Судя по его сжатой челюсти и "ходящих" желваках, он сильно разозлился. Да что там, впал в ярость. Но его чувства относились не только к моему обидчику, но и ко мне.

— Полина, — Марк отпустил мою ладонь, повернулся ко мне и, заглядывая в глаза, уточнил: — Еще раз: тебя шантажировали, а ты, лишь бы мне не говорить, избегала и вообще поехала в клуб искать приключений?! Я правильно понял?

Я немного стушевалась. Как-то в моей голове все выглядело куда более логично.

— Шикарная логика! Я балдею просто! — восхитился с иронией брат.

— А ты сам вообще меня игнорировал кучу лет, забыл? — нашлась я. — Так что не надо мне про логику, у меня отличный пример перед очами.

Марк хмыкнул.

— Ну да, ну да, это из серии "я дура, но ты дурнее".

— А что, нет? — я пожала плечами. — Ты дурак, а я дура. Звезды сошлись.

— Согласен. Я полный дурак, а ты глупенькая дурочка.

Мило. Кто-то "зайчики" и "котики", а мы "дурак" и "дурочка".

— Такого словосочетания не может быть, Марик, — фыркнув, покачала головой. — Это тавтология, а на простом языке — масло масленное.

— Не волнуйся, как показывает случай — все может быть, — мрачно утешил меня он, потягиваясь за косухой, брошенной на заднее сиденье.

— Ты куда? — удивленно спросила, наблюдая за тем, как брат натянул куртку и вытащил ключ зажигания.

Он ответил не сразу — взял телефон, что-то там посмотрел и только потом сказал:

— Проветрюсь немного и пройдусь до магазина. — Мой закономерный вопрос о том, что буду в это время делать я, он явно предвидел, потому продолжил: — А ты тихо посидишь в машине и подумаешь о том, как научиться не влипать в неприятности.

Прелестно! Просто прелестно! Нет бы успокоить меня и заверить, что все будет окей, и тот "доброжелатель" не успеет ничего отправить папе! Я уже готовила тираду, полную возмущения, как Марик внезапно спросил:

— Тебе что-нибудь купить?

Уже не язвительным или холодным тоном, а как-то мягко, тепло и… уютно. Странно сравнение, понимаю, но в его голос в этот миг хотелось укутаться, как в тёплый плед, или сохранить, чтобы слушать, когда за окном метель, а дома — холод и тьма, пропитанные одиночеством.

— Да, — кивнула, негодуя на себя. Вот почему я не скажу ему несколько крепких слов? Могу же, но почему превращаюсь в мягкое желе, когда Марик рядом? — Ром. Или вино. Буду проводить отпевание своей блузки. Ну, или моих возможных отношений с Гошей.