Он придет

– Он очень способный парень, Ракель. По-своему тоже довольно одаренный. Но ему практически не с чего начать.

– Да. Полагаю, мне следует вам помочь, так ведь?

– Это было бы замечательно.

Она нашла в сумочке сигарету и прикурила ее дрожащими руками. Глубоко затянулась, медленно выдохнула дым.

– Что вы хотите знать?

– Для начала, совершенно стандартный вопрос: у нее были враги?

– Совершенно стандартный ответ: нет. Она была популярна, ее все любили. А потом, тот, кто с ней все это сделал, явно не из ее знакомых – мы никогда не общались с такого рода людьми.

Очоа содрогнулась, осознав собственную уязвимость.

– У нее было много мужчин?

– Все те же вопросы… – Она вздохнула. – Перед тем как Илена познакомилась с ним, она не слишком-то часто встречалась с парнями. А после только он и был.

– Когда она начала с ним встречаться?

– Как пациентка – почти год назад. Трудно понять, когда Илена начала с ним спать. Она мне про такие вещи особо не рассказывала.

Я вполне сознавал, что для двух лучших подружек сексуальность вполне могла быть запретной темой. При их воспитании это благоприятная почва для разного рода психологических конфликтов. А с учетом того, что я видел в Ракель и слышал об Илене, можно было не сомневаться, что пошли они в разрешении этих конфликтов разными путями: одна – незакомплексованная и общительная девушка-хохотушка, женщина для мужчины; другая, пусть даже и внешне привлекательная, полна мрачной решимости встречать весь мир в штыки. Я смотрел через стол на темное, серьезное лицо и понимал, что ее постель может быть устлана терниями.

– И она так и не призналась вам, что у них интрижка?

– Интрижка? Звучит как-то уж больно легкомысленно. Он нарушил правила профессиональной этики, а она на это запала. – Очоа пыхнула сигаретой. – Где-то с неделю отделывалась хиханьками да хаханьками, а потом не выдержала и сказала мне, какой он классный мужик. Я умножила два на два. Через месяц он забрал ее из нашей квартиры. Тут уж все было в открытую.

– Как он вам показался?

– Как вы уже и сами сказали – подонок. Слишком хорошо одет – бархатные пиджаки, шитые на заказ брюки, искусственный загар, рубашка расстегнута, чтобы было видно волосы на груди – вьющиеся такие, седые… Расточал улыбки, фамильярничал… Пожимал мне руку и слишком долго не отпускал… Полез целоваться на прощание… Но ни к чему не подкопаешься.

Почти один в один слова Роя Лонгстрета.

– Скользкий?

– Вот именно. Не ухватишь. Ей такие типы и раньше нравились. Я этого не понимаю – она такой хороший человек, такой настоящий… Я решила, что это как-то связано с тем, что она потеряла отца совсем маленькой. У нее не было хорошей мужской ролевой модели. Похоже на правду?

– Вполне.

Жизнь далеко не столь проста, как в учебниках по психологии, но людям нравится находить в них готовые решения.

– Он дурно на нее влиял. Когда Илена начала крутить с ним, то высветлила волосы, изменила имя, затарилась всеми этими шмотками… Даже пошла и купила новую машину – «Датсун Зет», на минуточку, турбо.

– И на какие же шиши?

Такая тачка стоила больше, чем большинство учителей получают в год.

– Если вы думаете, что это он ей купил, то забудьте. В кредит влезла. У Илены была еще одна характерная черта: она не имела ни малейшего представления о деньгах. Типа и пусть себе утекают сквозь пальцы. Всегда шутила, что надо бы выйти замуж за богатенького, чтобы удовлетворить все свои вкусы.

– А как часто они виделись?

– Поначалу раз или два в неделю. Под конец Илена практически у него прописалась. Я редко с ней виделась. Иногда она заскакивала за какими-нибудь своими вещичками, приглашала меня куда-нибудь сходить с ними.

– А вы?

Вопрос ее явно удивил.

– Шутите? Да я его на дух не выносила! И потом, у меня своя личная жизнь. Не желаю быть пятым колесом в телеге.

Ее личная жизнь, как я сильно подозревал, представляла собой простановку отметок в тетрадях до десяти вечера, а потом уединение в застегнутой до горла ночной рубашке с готическим романом и чашкой горячего какао.

– А у них были друзья – какие-то другие пары, с которыми они общались?

– Не имею ни малейшего представления. Да как вы не поймете – я держалась от всего этого подальше!

– Итак, началось все с того, что Илена попала к нему в пациентки. А вы не в курсе, зачем она вообще обратилась к психиатру?

– Говорила, что у нее депрессия.

– Но вы так не считаете?

– С некоторыми людьми трудно определить. Когда лично у меня депрессия, то всем вокруг об этом сразу же известно. Я самоустраняюсь, ничего не хочу делать, ни с кем не хочу общаться. Словно съеживаюсь, влезаю в себя. А с Иленой… Кто знает? Не похоже, чтобы у нее пропадал аппетит или сон. Она могла просто немного притихнуть.

– Но она говорила, что у нее депрессия?

– Только после того, как призналась, что ходит к Хэндлеру, – после того, как я спросила зачем. Сказала, что все из рук валится, что работа вконец достала… Я пыталась помочь, но она сказала, что ей нужно нечто большее. Я никогда не была в восторге от психиатров и психологов. – Очоа сконфуженно улыбнулась. – Если у вас есть друзья и семья, вы всегда справитесь.