Он приехал в день поминовения

— А я ведь знаю, мой мальчик, что ты сделал бы, если б был поумней. Послал к черту этот свой заплесневелый склеп, нашил себе красивых костюмов, купил шикарную машину, смотался отсюда в Париж, на юг или еще куда-нибудь и попользовался там своими денежками. Я вот всегда мечтала уехать на покой в Ниццу. Как подумаешь, что ты в твои годы сидишь за работой с утра до ночи, а эта публика потешается над тобой…

Жажа сказала правду. После разговора у Плантеля Жиль вышел на улицу с толстым портфелем под мышкой. Встреча носила почти комический характер. Плантель, еще более элегантный и светский, чем обычно, — безупречный пробор, душистая сигара в зубах, светлые гетры, сверкающие ботинки, принял его в своем кабинете, отделанном красным деревом и украшенном моделями кораблей. Сначала он держался с неподражаемой непринужденностью.

— Присаживайтесь, друг мой. Прошу вас и впредь заходить ко мне поболтать без всяких церемоний… Ну что ж, попробуем не слишком обременить вас цифрами. Это не занятие для молодого человека. К тому же у людей обычно превратное представление о крупных предприятиях. Уж не думаете ли вы, что Мовуазен лично занимался грузовиками? Для этого достаточно простого служащего. Или полагаете, что я присутствую при разгрузке каждого траулера и отправке поездов с уловом? В старой солидной фирме, где механизм надежно отлажен… Вы по-прежнему не курите?

До чего же опешил Плантель, когда Жиль, губы которого по привычке опять дрогнули, с кроткой решительностью заявил:

— Месье Плантель, я хотел бы получить от вас документацию по всем предприятиям, в которых участвовал мой дядя.

— Но, мой юный друг…

Жиль выдержал характер. Свою добычу он унес на набережную Урсулинок.

В правом флигеле особняка, в третьей по счету комнате от своей спальни, как раз напротив окон Колетты, Жиль устроил себе кабинет.

Однажды утром он зашел в огромный зал, где стояли грузовики, и, как всегда вежливо, как всегда застенчиво, обратился к Пуано. Пожал ему руку.

— Скажите, месье Пуано, месье Лепар знаком с бухгалтерией?

— Но… Конечно. Это же его профессия,.

— Не будете ли вы любезны нанять еще одного служащего, чтобы я мог время от времени прибегать к помощи месье Лепара?

С тех пор почти каждый день отца Алисы, гордого, хотя и обеспокоенного такой честью, приглашали к молодому хозяину. Костюмы бухгалтер носил дешевенькие, мятые. Очки в стальной оправе водружал на нос с величайшей осторожностью.

— Садитесь, месье Лепар. Если не возражаете, вернемся к папке с делом Элуа. Тут есть кое-какие непонятные мне операции, например поручительство по векселям Дюкрё.

И, часами не выпуская из рук карандаша, Жиль работал, как школьник с репетитором.

В четыре часа он неизменно поднимался.

— Благодарю вас, месье Лепар. До завтра!

Эспри Лепар возвращался в бывшую церковь, где Пуано, непосредственный его начальник, встречал бухгалтера удивленным взглядом, но расспрашивать не осмеливался.

А еще через несколько минут Жиль проходил мимо «Лотарингского бара», и Рауль Бабен, как всегда пребывавший на своем посту, чуточку раздвигал занавески.

В отличие от других влюбленных, Жиль ждал Алису не у выхода из ее учреждения, а на стыке города и парка.

Раньше в пять темнело.

Теперь наступил февраль. Дни становились длиннее, и кое-кто из прохожих уже оборачивался, чтобы взглянуть, как племянник Мовуазена торчит на углу парковой аллеи.

Алиса появлялась в короткой юбке, с растрепанными волосами — шляпы она не носила.

— Здравствуй!

Уже несколько дней было так светло, что им приходилось ждать, прежде чем поцеловаться. В этот вечер лило как из ведра — шел нескончаемый холодный весенний дождь.

— Давно ты тут?

У них уже сложился известный ритуал встреч, частью которого был и этот вопрос. Алиса неизменно задавала его. Жиль неизменно отвечал:

— Только что пришел.

Затем привычным жестом, восхищавшим молодого человека, она брала его под руку и шагала рядом с ним, слегка наклонившись вперед и стараясь ступать на носок— походка, характерная, как не раз замечал Жиль, для влюбленных женщин.

Зонтика у него не было. Однажды вечером, когда он встретил Алису с зонтиком, купленным как раз перед свиданием, девушка подняла его на смех:

— Ты такой забавный с этой штуковиной! Вроде как свечу несешь во время крестного хода.

Плащ Жиля промок. Алиса была в светлом шелковом дождевике, на волосах у нее блестели светлые капли.

— Пойдем под наш зонтик!

Они шли, прижавшись друг к другу, поэтому им не всегда удавалось обходить лужи. «Нашим зонтиком» они именовали высокую приморскую сосну на самом берегу, рядом с Террасой; под этим деревом было почти сухо, только на ветках порой взбухали и внезапно скатывались вниз крупные капли.

Жиль с сожалением вспоминал о более темных и холодных вечерах, о рождественских снегопадах и последовавших за ними морозах, когда Алиса, чтобы согреться, засовывала озябшие руки ему в карманы, и наутро оба они просыпались с растрескавшимися губами.

В этот день вода на рейде, куда вереницей возвращались суда, казалась совсем желтой. Скоро в такое время окончательно станет светло, и пляж усеют купальщики.