Он сказал / Она сказала

То видео – взрослая версия детского кошмара. В семь лет меня напугала картинка в книжке. Сильно, почти до фобии. Сказка Даля «Чарли и большой стеклянный лифт». В той главе один из дедушек за считаные мгновения старится на несколько сотен лет. Черно-белый рисунок с морщинистым лицом навел на меня такой ужас, что я обмочилась. Потом папа купил мне другое издание, с новыми иллюстрациями. Я прозвала ее «той картинкой из кошмара». Когда мне снился дурной сон и я кричала среди ночи, а папа прибегал ко мне, я жаловалась: «Мне приснился кошмар с той картинкой». Других объяснений не требовалось. Даже теперь, после того как фотографии сыграли такую важную роль в моей жизни, воспоминание о той картинке самое пугающее.

Похожая история с видео. Я помню каждый кадр (долгие годы я размышляла о причудах памяти. Некоторые события отпечатываются в ней навечно и никогда не исчезают, а другие растворяются, едва случившись. Взять, например, письма, что слал мне Джейми. Я их не сохранила, но в состоянии процитировать наизусть). Так и с видео. Я способна пересказать его от начала до конца, от выступления жонглера с факелами до фейерверка в Турецкой долине. Могу описать и музыку – классический трансовый бит с таинственными восточными завываниями, непривычными европейскому уху. И с точностью могу сказать, что на одиннадцатой минуте, если точнее, в 10.51, там появляется темноволосая девушка с фотографией в руках. Интересно, с той, что Лин сделала на нашем выпускном балу? Или с той, что Бесс сняла сама, а я пропустила этот тревожный звонок мимо ушей? Бесс привлекает внимание двенадцати человек, что собрались там, устремив глаза в небо, и показывает им фотографию: «Вы знаете этих людей? Вы знаете, где они?» Все происходит на заднем плане и длится не больше двадцати секунд, а затем камера снова устремляется в небо. Но этого достаточно.

Почему я так боюсь опять на него наткнуться?

Думаю, что знаю ответ. Пока события проигрываются в моей голове, я могу притворяться, что все существует только там. С этим можно справиться, как с приступами паранойи и паническими атаками; ничего страшного, побочный эффект моей гиперчувствительности и богатого воображения. Однако, посмотрев видео, я пойму, что все слишком реально. Все было на самом деле.

Почему я не замечала раньше? У нее ведь на лице написано – девушка с отклонениями. Это ясно даже по тому, как смотрят на нее незнакомцы. Они не знают ее и отшатываются, так почему же я ничего не замечала, хотя провела с ней столько времени, пока не стало слишком поздно?

Глава 15

ЛОРА

9 мая 2000-го

В комнате для свидетелей стоял затхлый приторный дух чая и печенья, которое пролежало в коробке явно дольше одного процесса. Мне предстояло давать показания первой. Кит не видел самого насилия, он выступит потом. Хотя с прошлого августа каждую ночь мы спали вместе, нам запретили обсуждать дело. Кэрол Кент велела вообще не разговаривать в перерыве после того, как я закончу давать показания, так что мы молча держались за руки, пока бодрая служащая по имени Цинния, облаченная в синюю форму, вещала нам о важности парика для предсказания исхода дела.

– Только гляну на парик, сразу ясно, кто выиграет. Вы же, небось, думаете, чем успешней адвокат, тем новее и приличней у него парик, так? – Цинния взяла многозначительную паузу, дождавшись, пока мы оба кивнем.

– А вот и нет! – с триумфом заявила она. – У лучших адвокатов парики старые, лет под сто, крысиные такие. Это знак качества. Вот уж не хотела бы, чтобы меня защищал кто-то в новом парике.

В половине десятого Цинния отвела меня по коридору в зал заседаний номер один. Мягкий ковер заглушал мои шаги. Зал суда больше походил на кинотеатр – синий ковролин и мягкие сиденья. Электронные часы на столе секретаря показывали точное время – час, минуту, секунду. Но больше всего я удивилась, взглянув на галерею для публики. Я думала, это балконы, однако зрители сидели прямо в зале за длинным столом в дальнем углу комнаты. Никаких барьеров или заграждений. Сумасшедший в два скачка попадет в другой конец зала. Джейми сидел за стеклом на скамье подсудимых так близко, что четко виднелись тонкие полоски на его галстуке.

Если зал суда меня разочаровал, то судья нет – этот был точь-в-точь из телевизора, вылитый Гораций Румпол[5], такое же багровое лицо под напудренным париком. Присяжные оглядели меня с ног до головы. Среди них был один индус, остальные европейцы. В первом ряду сидели суровый мужчина, похожий на профессора, пожилая клуша с очками на цепочке вокруг шеи и совсем юный парень в футболке с логотипом английской сборной, из-под воротника которой виднелись татуировки.

Обычные, заурядные люди, но у них передо мной было огромное преимущество. Они слышали рассказ Бесс. Если бы я знала хоть что-нибудь, какую-нибудь мелочь из того, что она говорила, я бы подкорректировала свою историю, и обвинение стало бы неуязвимым.