Он тебя не любит(?)

— Я не вижу с ним перспектив. Пить хочешь? — Алена сжалилась над сестрой и попросила официантку принести бутылочку воды. А потом пояснила, глядя на непонимающую Эвангелину: — Он с отцом поругался, когда тот бросил его мать и женился второй раз. Она очень переживала, пить начала, умерла, когда он школу закончил. Макар с отцом не общается, сам бизнес поднял, его мать тоже не из нищенок была.

Эва пропустила шпильку мимо ушей, в конце концов, это Алена, она вполне могла сказать не нарочно. То, что это прозвучало бестактно и прямым текстом указывало на саму Эву с ее мамой, ее в принципе не волновало.

Когда умерла мама, Эве до восемнадцатилетия оставалось меньше полугода, некоторое время она находилась под попечительством местного опекунского совета. Ей было абсолютно безразлична собственная судьба, она очень тяжело переживала смерть мамы. Откуда взялся Петр Бессонов, двоюродный брат матери, Эва понятия не имела, но тот взялся. В короткий срок оформил опекунство и увез Эву из родного города в столицу.

Конечно, Эва могла отказаться от переезда, тем более, что раньше никого из Бессоновых она в глаза не видела, но… Было так тяжело оставаться в квартире, где все напоминало о маме, ходить по улицам, по которым та уже никогда не пройдет, и от просиживания целыми днями на кладбище Эву спасали только холода. Это было больше похоже на бегство, чем на отъезд, и она бежала, даже не сопротивляясь.

Бессонов организовал перевод в один из столичных вузов на ту же специальность, на которой она училась в родном городе. Местным риэлторам поручил сдать квартиру в аренду, и Эва сразу объявила, что уйдет жить в общагу. Тогда дядька и признался ей чистосердечно, для чего все это затевалось.

Приближались выборы в городские органы власти, Бессонов собирался баллотироваться в депутаты, и история с бедной родственницей-сиротой очень помогла бы придать создаваемому для избирателей образу нужный оттенок доброты и отзывчивости. Дядька Эве нравился, особенно на фоне своей вечно кривящей губы жены, и она согласилась. Договорились, что Эвангелина поживет у Бессоновых до выборов, поучавствует в различных пиар-акциях — или правильнее говорить предвыборных мероприятиях? — а потом тихо съедет на съемную квартиру. Бессонов обещал подогнать как минимум апартаменты в центре.

Эва свои обязательства выполнила, даже дала несколько интервью, рассказывая какой Петр Станиславович замечательный человек. Бессонов пахал на достижение цели как проклятый, таскался по округу, встречался с избирателями, выслушивал жалобы и раздавал обещания. Семья его всячески поддерживала, и на фоне этого восемнадцатилетие Эвы прошло незамеченным.

Вообще, сказать, что Эву обижали Бессоновы — бессовестная ложь, не обижали. Петр Станиславович тот вообще так старался вжиться в роль, что сам на время поверил во внезапно проснувшиеся родственные чувства. Эва даже испугалась, спасибо Наталье Георгиевне, вот кто в этой семейке никогда не терял ни головы, ни присутствия духа.

Наталья Георгиевна так старательно демонстрировала полное отсутствие не просто родственных, а каких бы то ни было человеческих чувств, что с первого же дня запустила в голове у Эвангелины счетчик обратного отсчета. Никто в мире, наверное, не ждал так свое восемнадцатилетие, как Эва. Ей еще и повезло, что избирательная кампания к тому времени завершилась, Петр Станиславович был благополучно избран депутатом, и у семьи Бессоновых в Эве отпала всякая необходимость.

Дочь Петра Станиславовича Алена была старше Эвы на четыре года, но отнеслась к троюродной сестре вполне терпимо, если не сказать приветливо. И только Наталья Георгиевна неизвестно за что возненавидела Эвангелину с первого взгляда.

Эва налила в стакан воды и залпом выпила, сразу будто второе дыхание открылось, и говорить стало легче.

— Ну так не бедный парень, что тебе не так?

— Его отец миллионер! Он землей торгует, у него по всему миру земля есть, я слышала, вроде даже приисками какими-то владеет.

— Так ты хочешь выйти замуж за его отца? — не поняла Эва. Алена закатила глаза.

— Ты или тупишь, или притворяешься! Я хотела, чтобы он помирился с отцом, тот же его наследства лишил из-за ссоры. А во втором браке у старшего Демидова дочь, ему бизнес надо кому-то передавать, у него сердце слабое.

— Надо было с первой женой жить и по молодым не бегать. И сердце целее было бы, и с сыном бы не разругался, — рассудительно заметила Эва.

— Так не бывает, — махнула Алена рукой, — как только у мужчины появляются деньги, сразу хочется жену помоложе. Знаешь, сколько у отца баб? Это мать такая, что ее не бросишь, да и любят они вроде друг друга…

Эва с неожиданным уважением подумала о старшей Бессоновой, а потом вдруг ее пронзила неожиданная догадка. Не ревнует ли Наталья Георгиевна мужа к ней, к Эве? Или может, она вообще считает, что Эва его дочь? Откуда-то взялась такая неожиданная родня, мама с Петром Станиславовичем и не общались вовсе.

— Так что, поедешь к Маку на день рождения? — оторвал ее от раздумий нетерпеливый голос.

— К кому?