Он тебя недостоин

Попали Колян с Нестором в горячую точку – в Эфиопию, про которую народ узн'aет только после перестройки, натерпелись разного и домой вернулись другими. А Генка уже дома и снова с Мариной. Погуляли хлопцы пару недель и полезли в шахту. Генка в шахту не полез, он вообще не работал. Марина забеременела, они поженились. Дружба продолжалась, но в каком-то странном русле: Нестор был у Маринки чуть ли не на побегушках. Генка вернулся к картам, «работал» по ночам, а днем спал. Родилась Юлечка, и Маринка попросила Нестора стать ее крестным отцом. Такой вот поворот… Нестор подошел к просьбе очень серьезно: приготовил малышке дорогой подарок, золотую цепочку с золотым крестиком, куклу, набор детской посуды и ярко-красную дерматиновую коляску. С той поры его частенько можно было видеть рядом с этой самой дерматиновой коляской. Вдруг Генка повел себя по-свински – завел любовницу, и Маринка об этом узнала. Нестор решил воспользоваться случаем, мол, выходи за меня, я тебя люблю и в обиду не дам. То ли из-за довольно резкого отказа Марины, то ли из-за взрыва метана, в ту неделю унесшего жизни восьми друзей-горняков, Нестор заявил, что больше в забой ни ногой, что соберет чемодан и уедет к чертовой матери.

К чертовой матери ехать не пришлось – очень скоро вырисовался вектор направления. Друг по той самой горячей точке предложил непыльную работу. Колян послушал и тоже согласился. Они закатили прощальный банкет в ресторане у памятника Ленину, и поезд умчал их на восток, в Ростов. Работа заключалась в перекраске легковых автомобилей. Уже через неделю они получили по двести рублей в беленьком конвертике. Они не спрашивали, за что такие деньги, – догадывались. Потом им велели перебивать номера на двигателях и кузовах. Платить стали больше, но работать приходилось в поте лица и даже по ночам. Часть денег отсылали домой. Нестор два раза в год, ко дню рождения Юлечки и к Новому году, ехал в Шахтово и после этого еще долго носил в сердце счастливый смех крестницы и улыбку Марины – любовь его оказалась вечной. Марине он тоже делал подарки, то колечко, то цепочку, но ходили упорные слухи, что Генка подарки эти проигрывал. Почти шесть лет Нестор и Колян горя не знали, но внезапно нагрянула милиция, и ОПГ, как их окрестили в деле из восемнадцати пухлых томов, пошла по этапу за угоны и убийства владельцев авто, о которых Колян и Нестор догадывались, потому как иногда салоны были забрызганы кровью. Через пять с половиной лет их освободили по амнистии, и они рванули домой – проведать могилы матерей, которых то ли они в гроб загнали, то ли жизнь, то ли все вместе взятое. Нестор с подарками наведался к Марине, а она какая-то чумная – Генка ушел к очередной любовнице в верхний поселок, и все было бы как обычно, но любовницей оказалась подружка детства и по совместительству крестная мама Юльки. Марина угостила Нестора чаем и пирогами и сказала, что видеть никого не хочет и его, Нестора, тоже. Нестор чаю выпил, перекинулся с крестницей парой слов, и они с Коляном снова уехали. На северо-запад, в Киев, там их уже ждали. Но теперь они не красили автомобили, теперь они работали на умного человека, а в телевизионных новостях и прессе такая работа называлась «рейдерство». Деньги потекли рекой. Колян влюбился в полудохлую интеллигентку Лилю, превратил ее в утонченную куколку, завернутую в меха, купил квартиру ныне покойным тестю с тещей, себе тоже купил и отвел Лешку в детский сад. Нестор же смотреть не мог на женщин – его сердце под завязку было наполнено любовью к Маринке. Он усыновил Дениса, приобрел подержанный «мерседес», хороший костюм, дубленку и рванул в Шахтово. На что он надеялся – неизвестно…

Тома уже отправилась спать, а Николай Петрович, пока сын разговаривал по скайпу с бухгалтером клуба, потягивал какой-то премерзкий, но очень полезный витаминный коктейль, который жена заставляла его пить, и пялился в телевизор, ровным счетом ничего не понимая и ничего не видя.

– Тварь! – Алексей заскрежетал зубами и ударил кулаком по стене. – Мы все оплатили!

Николай Петрович посмотрел на сына:

– Это не имеет никакого значения…

– Папа, но ведь я все делал честно…

– Дело не в твоей честности. Дело в жадности Ревы. Ночной клуб не хоспис и даже не ресторан, и мы с Нестором предупреждали тебя о рисках. Теперь надо спокойно обдумать, как сохранить свои бабки. – Он подался вперед и поставил стакан на дизайнерский журнальный столик. – У тебя есть какие-то идеи?

– Убить его! – выпалил сын.

– Ну… Это плохое решение.

– А какое решение ты предлагаешь?

Колян задержал взгляд на сыне.

– Я завтра позвоню Гоги. Против лома нет приема, окромя другого лома.

Глаза Лешки ожили.

– Ты… Ты серьезно?

– Конечно. За Гоги маленький должок, – продолжил Петрович, надеясь, что вор в законе Гоги до сих пор живет по понятиям, иначе бы его лишили столь высокого звания. – А насчет того письма… – он скривился, – детский сад какой-то. – Он прикусил губу и пожевал ее. – Расскажи Наташе и забудь.

Алексей отрицательно мотнул головой: