Она

Выслушав меня с улыбкой, она сообщает мне, что отец Эдуарда-бэби сидит в тюрьме за торговлю наркотиками где-то в Таиланде.

– У Венсана нет долгов, – говорит она. – Этому типу нужны деньги, насколько я поняла, чтобы заплатить адвокату. Венсан ему их посылает.

– Ты хочешь сказать, что ты ему их посылаешь.

– Нет, теперь с этим покончено. Я прекращаю. Не слишком ли много Жози хочет? У Венсана просто талант выбирать себе подружек.

Она, разумеется, ни одну не считала достойной его, но я признаю, что с Жози он проявил особую проницательность, особую дальновидность.

Из своего кабинета я звоню Ришару.

– Да, – говорит он, – я все знаю, представь себе. Эта история с наркотиками – чистой воды разводка. Этот тип кое-кому помешал, вот и все.

– Ну спасибо тебе, Ришар, еще раз спасибо за то, что ты так стараешься держать меня в курсе.

– Что? Постой, я, по-моему, не обязан тебе отчитываться о моих разговорах с Венсаном. Так что успокойся, пожалуйста.

– Тебе повезло, что ты сейчас не передо мной.

– Если хочешь, я приеду. Могу быть здесь через десять минут.

– Боже мой, как ты можешь быть таким грубым? Не нашел ничего ответить полюбезнее? Когда единственное мое преступление в том, что я хочу быть в курсе происходящего в этой семье? Тем более если это касается Венсана? Что ж, спасибо за теплый прием, Ришар. Спасибо за теплый прием. Но прибереги свои нежности для новой подружки, не изливай все на меня.

Тон этого разговора – тот, что был у нас в ходу несколько лет назад, почти ежедневно, прежде чем мы поставили друг на друге крест. Это скверное воспоминание. В ту пору начали рассеиваться первые иллюзии, появились первые зеленые плоды, случились первые измены. Нам было едва по сорок.

Я вешаю трубку. Я научилась заканчивать вовремя – нет ничего хуже разговора, который переходит в перебранку, в свару, и ничего хорошего больше не предвидится, уж лучше оставить рану открытой и чистой, я перезвоню попозже, когда спадет напряжение, и мы поговорим обо всем этом спокойнее.

Я имею право так вести себя с ним. Тем более имею право, что теперь между нами есть эта девушка, и это идет вразрез со всеми правилами, которые мы установили, чтобы продолжать жить в добром согласии после нашего развода, – нет, в самом деле, эта Элен, это же он откровенно плюет на меня.

Я не знаю никого, кому бы нравилось, когда бросают трубку. Выжидаю час, игнорируя его сообщения, просматриваю записи, делаю несколько звонков по работе и перезваниваю.

– Ришар, я не хочу с тобой ссориться. Давай поговорим спокойно. Пожалуйста. Ради Венсана. Попробуем не думать о себе, хорошо?

Он отвечает мне красноречивым молчанием.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Кто? Я? О, ничего особенного. Сейчас? Ничего особенного.

– Значит, я тебе не помешала.

– Нисколько. Я в ванне. Что новенького у Ирен? Я заезжал к ней. Знаешь, она меня напугала.

– Еще бы. Нет. Все без изменений. Она старая, знаешь ли. Старая изнутри, она исчерпала свои силы. Но видеть ее такой страшно, ты прав. Это от тебя цветы. Я догадалась. Спасибо. Я поменяла воду в вазе.

– А ты как, в порядке?

– И да, и нет. Я не знаю, как объяснить, что я чувствую, – я еще в шоке, принимаю лексомил. Извини, что бросила трубку. Ты не поверишь, но меня трясет, как будто я озябла.

– Не надо, не извиняйся. Я знаю, каково тебе приходится.

– Я знаю, что ты знаешь, Ришар. И мне отрадно, что хоть кто-то знает, не так одиноко. Во всяком случае, я счастлива, что ты в курсе насчет Венсана, я могу, по крайней мере, выдохнуть и уснуть со спокойной душой, зная, что ты держишь под контролем эту историю так же хорошо, как держала бы я сама, если не лучше.

– А не решить ли нам, что он уже большой мальчик и пусть справляется самостоятельно? Анна зря дала ему эти деньги.

– Извини, Ришар, но как ты можешь говорить, что Венсан достаточно взрослый, чтобы справиться самостоятельно? Ты шутишь? Разве он уже проявил себя хоть в чем-нибудь? Ну, не знаю, пересекал пустыни, бороздил океаны, восходил на горы, прежде чем приземлиться в объятия Жози? С какой стати приписывать ему качества, которых он еще никогда не выказывал, насколько мне известно? Просто потому, что он наш сын? И поэтому он должен быть умнее других?

– Ну да, почему бы нет?

Я не забываю, что он считает себя лучшим сценаристом в мире, – его работа на телевидении, говорит он, слова доброго не стоит. Я часто наблюдала, как он переживал за своим письменным столом, получив очередной отказ или обнаружив предмет своих надежд возвращенным обычной почтой, и никогда не замечала ни следа сомнений относительно его нетленности – и я больше всего ценила эту живущую в нем силу, эту уверенность, которую он передавал и мне, когда я хотела только забиться под землю, спрятаться в полной темноте, не смея даже произнести свое имя.

– А ты, – отвечаю я, – что ты сказал бы о матери, которая смотрела бы не моргнув глазом на своего сына, расшибающего голову о стену? Просто чтобы посмотреть, как большой мальчик справится.