Она

Погода прекрасная, снег скрипит и похрустывает под моими резиновыми сапогами. Гулять – лучшее, что может быть на свете. Когда я подхожу к дому Патрика, он у себя в саду, в одной рубашке, расчищает снег перед дверью. Заметив меня, останавливается и дружески машет рукой.

– Привет, как поживаете? – говорит он с широкой улыбкой.

– Хорошо. А вы?

Облокотившись на ручку лопаты, он смотрит в небо и улыбается.

– Я будто вывернут наизнанку, – заявляет он наконец.

– Вот как? – отзываюсь я недоверчиво. – Я не ослышалась? Вывернуты наизнанку?

Я размышляю, качая головой.

– Нам надо поговорить, Патрик.

– Я знаю. Конечно, – отвечает он, потупившись.

– Нам надо поговорить поскорее, вы же понимаете. Вы задали мне чудовищную, просто чудовищную задачу, Патрик.

Мы обмениваемся настойчивыми взглядами, которым я первая кладу конец, развернувшись и не желая больше ждать. Я отхожу на несколько шагов, потом останавливаюсь и снова поворачиваюсь к нему.

– Я тоже, представьте себе, вывернута наизнанку, как вы выразились, – заявляю я и иду дальше, мало-помалу переводя дыхание.

Жози отказывается выпить с нами кофе – а ведь я отослала Анну в мой кабинет, чтобы они не встретились, и достала коробку превосходного шоколада, оставив ее открытой на столе. Она объясняет, что была очень зла и только благодаря тому, что я быстро взялась за телефон и предупредила ее, не обратилась в полицию с заявлением о похищении, взломе, грубом обращении и бог весть о чем еще, но она не собирается сидеть здесь и мило болтать после того, что произошло. Я ее вполне понимаю. Это делает ей честь, но я не могу ей этого сказать.

– Думайте о нем, вы оба. Думайте поменьше о себе и побольше о нем, – говорю я. – Будьте умнее. Постарайтесь найти почву для сближения.

Она хихикает.

– С этого надо было начинать.

– О'кей, о'кей, – вздыхает Венсан.

– Маловато для извинения.

Похоже, заела молния на ядовито-зеленом комбинезончике, в который его запаковали, превратив в маленького толстячка, – но мать и сама весит девяносто пять килограммов и одета в жуткий пуховик серебристо-бирюзового цвета, так что равновесие сохраняется.

Я пытаюсь воззвать к ее разуму:

 – Дайте ему пойти на эту работу. С такими вещами нынче не шутят. Всему свое время, вы это прекрасно знаете, Жози.

– Не вмешивайтесь, – говорит она.

– Не вмешивайся, – повторяет Венсан.

Я молчу. Резко дернув молнию, застегиваю ее.

Мы смотрим ей вслед.

– Не такая уж она железобетонная, – говорю я. – Время работает на тебя. Через три дня она приползет к тебе на коленях.

– Нет, не думаю, – отвечает он, когда она скрывается за первым поворотом, углубляясь в синеватый лес. – Она не раз меня удивляла. Может и еще удивить.

Анна еще задерживается после ухода Жози, и я уверена, что она все слышала, но она притворяется, будто нет, и прислушивается к версии Венсана, измеряя температуру накала. В этом Анна эксперт. Жози очень непросто манипулировать, если не знать толком чувств Венсана к ней. Но знает ли их он сам? В этом вся проблема, ноги у трудностей растут из подвешенного состояния, в котором он пребывает, быть может, сам того не сознавая, и Анна старается быть в курсе последних новостей, потому что Жози, похоже, котируется у Венсана не так низко, как мы думали, он не так равнодушен к ней, как говорит, и мы рискуем оказаться с ним в неловком положении в мгновение ока, если не держать постоянно нос по ветру.

Когда она уходит, я провожаю ее до дверей, и, натягивая перчатки, она шепчет, не глядя на меня:

– Приготовимся страдать.

– Что это значит? – спрашиваю я.

– Это значит приготовимся страдать.

Она чмокает меня и убегает, оставив мне эту загадку.

На следующий день в офисе я пользуюсь минуткой наедине с ней, чтобы попросить просветить меня.

– Я все думала о том, что ты сказала мне, уходя, – говорю я.

– От нее добра не жди. Я это чувствую. Но избежать этого никак не получится. Знаешь, скоро она сделает нам больно.

Мы курим сигареты.

– Не очень весело начинать неделю с таких мрачных мыслей, – замечаю я.

– Да, я знаю, но что ты хочешь, – вздыхает она. – Считай, что мне было откровение. Я чувствую, что момент близок.

Я наблюдаю за Венсаном, стоящим у кофемашины. Наблюдаю за ним за столом в обед. Наблюдаю в час закрытия. Но я сама не знаю, чего я ищу.

Как бы то ни было, я не решаюсь его спросить, рассчитывает ли он поселиться дома надолго, боясь, что он обидится, но его присутствие многое осложняет – касательно тайной связи, например.