Она читала на ночь

На столе у Филиппа стоял перекидной календарь, на котором он любил делать пометки. Сегодняшний листок украшала надпись: «Съездить в галерею и на ярмарку». «Ярмаркой» он называл стихийный рынок произведений искусства, расположенный прямо под открытым небом, а «галереей» – большой магазин, в котором продавались картины. Еще Филипп планировал посетить выставку Художественного фонда, где тоже могли быть выставлены работы Ксении Миленко. В нем проснулось любопытство, граничащее с навязчивой идеей во что бы то ни стало отыскать картины этой малоизвестной художницы. Вряд ли он до конца понимал причину своего интереса. Ксения чем-то его задела. Что-то было в ее взгляде такое… словно она одна знала высшую, тайную истину, недоступную большинству людей. Она смотрела на мир по-другому, совсем не так, как, например, Юля, коллеги, друзья и знакомые Филиппа и он сам, господин Чигоренко, преуспевающий деловой человек, умница, тонкий интеллектуал и эстет.

– Я люблю Юлю! – твердил Филипп, как заклинание, которое должно было спасти его от какой-то огромной, неизвестно откуда надвигающейся беды. – Я люблю Юлю и нашего ребенка. Они для меня дороже всего на свете! Дороже самой жизни.

Он вдруг задумался над тем, что никогда раньше не приходило ему в голову. А в чем же истинная ценность этой самой жизни? В чем ее подлинная, откровенная и первозданная суть?

– Я люблю Юлю! – продолжал твердить Филипп, уже покинув офис и спускаясь по каменной лестнице к машине, припаркованной во внутреннем дворике «Геополиса». – Я люблю свою жену!

С этой мыслью он сел в машину, завел ее и поехал в магазин, торгующий картинами.

В огромном и гулком зале было пусто. Две хорошенькие продавщицы в одинаковых белых блузках и мини-юбках прервали свой оживленный разговор и подошли к Филиппу.

– Что вас интересует? – произнесли они в унисон безликую, заученную фразу.

– Я хочу приобрести картину, в подарок любителю хорошей современной живописи, – зачем-то соврал господин Чигоренко.

Девушки переглянулись. Одна из них была блондинкой, а другая – жгучей брюнеткой.

– Вас интересует конкретный автор или…

– Ксения Миленко, – перебил Филипп. Он не любил тратить время на пустые разговоры. – У вас есть работы этой художницы?

– Миленко? – задумалась брюнетка. – Миленко… Не знаю такой. У нас ее картины ни разу не продавались. Это точно. Знаете, не все художники любят сдавать свои работы в магазин. Некоторые предпочитают продавать их сами или сдают перекупщикам. На открытом воздухе торговля идет побойчее, чем у нас. Горожане гуляют, иностранные туристы, гости Киева… смотрят, приобретают как сувенир или на память о городе. А у нас, как видите, затишье. Вы первый покупатель за полдня. Она в каком жанре работает?

– Кто? – не понял Филипп.

– Ну, эта художница, Миленко.

– А-а. Не знаю… Понятия не имею.

Девушки опять переглянулись и подавили смешок. Такой с виду приличный мужчина, а толком не может объяснить, чего ему надо.

– Вы сходите в магазинчик на Владимирке, – вдруг сказала блондинка. – Кажется, я что-то слышала о Миленко. Она свои картины сдает туда. Я вспомнила. Один мой друг покупал…

– Спасибо.

Филипп знал, о каком магазинчике говорила продавщица. Внутрь он ни разу не заходил, но внешне хорошо помнил старое двухэтажное здание.

Через полчаса он был уже там и разговаривал с тощей дамой в безразмерной шерстяной кофте. Дама отложила свое вязание и внимательно слушала посетителя, дергая острым, обтянутым дряблой кожей подбородком.

– Миленко? – наконец спросила она. – Всех интересует Миленко. Просто удивительно.

– У вас есть ее работы? – поинтересовался Филипп. – Я бы хотел посмотреть.

– В нашем магазине были две ее картины: «Синяя мозаика» и «Туманность». На сегодняшний день обе проданы.

Филипп растерялся. Он привык доводить задуманное до конца, но в этом случае следующий шаг был им не предусмотрен. Оставался еще Художественный фонд, хотя… шанс, что там есть картины Ксении, был минимален.

– Вы не могли бы дать мне адрес художницы? – вдруг спросил он.

Вопрос вырвался неожиданно, как бы сам собой. «Что я делаю?» – подумал господин Чигоренко. Но отступать было поздно.

– Адрес?

Тощая дама окинула посетителя подозрительным взглядом.

– Да… Может быть, у нее дома есть какие-нибудь работы. Я хочу поговорить с ней.

– Ну хорошо. Посмотрю в книге.

Поджав губы, продавщица скрылась в темном углу и, по-видимому, занялась перелистыванием книги с адресами художников.

– Вот, возьмите, – сказала она, подойдя к Филиппу и протягивая ему тетрадный листок с кое-как нацарапанным адресом. – Только не говорите, что это я дала вам.

Филипп поблагодарил, спрятал листок в карман и вышел на улицу. Дверь магазинчика закрылась за ним с неприятным, зловещим скрипом.

В лицо сразу ударило яркое солнце, запахло свежей после ночного дождя листвой, чебуреками, которые жарила на закопченной металлической жаровне толстая женщина в голубом переднике, заиграла вся шумная, пестрая и ликующая прелесть города в разгар полдня. Чигоренко посмотрел на часы. Он провел в магазинчике всего двадцать минут, а показалось, будто прошла вечность.