Она читала на ночь

– Скажи еще, Александр Сергеевич Пушкин! – разозлился Вадим.

Он был вспыльчивым, но очень быстро отходил.

– Да-а… – обиженно пробормотала мадемуазель Усова. – А что? Еще есть Тарас Шевченко… Чем они тебе не подходят?

– Да ведь они все давно умерли! А мне нужен живой писатель. Понимаешь?

– Зачем? – захлопала накрашенными глазами Леля.

Вадим растерялся. Зачем Шаху понадобился живой писатель, он сам не до конца разобрался. Кажется, Егор Иванович говорил что-то о культуре.

– Ну… Шахров желает оказать материальную помощь какому-нибудь деятелю культуры. Для издания книг, например. Талантливые люди такие ранимые, неустроенные… Кто-то же должен о них позаботиться?

– Знаю! – завопила Леля и захлопала в ладоши. – Знаю писателя! Это наш драматург Илларион Гусаров. Он пишет пьесы.

Вадим скривился. Те пьесы, что ставил режиссер Козленко в своем авангардном театре, казались ему такой белибердой, что смотреть их на трезвую голову было невозможно. Правда, Вадим не хотел портить отношения с сестрой и добросовестно высиживал все эти жуткие спектакли. Но чтобы идти на них по доброй воле?!

– А кроме пьес он ничего больше не пишет? – на всякий случай поинтересовался он.

– Ой! Я не в курсе… Может, и пишет.

«В конце концов, – подумал Вадим, – какой из меня ценитель литературного творчества? Что я в этом понимаю? Я до сих пор пишу с ошибками, а по литературе у меня больше тройки никогда не было. Гусаров писатель? Писатель! Непризнанный? Непризнанный! Это как раз то, что требуется».

Никто не поручал Вадиму заниматься анализом произведений неизвестного гения. Он должен был найти такого, и он его нашел.

– Слу-у-ушай, Лелька! А ты не могла бы поговорить с этим… Гусаровым? Какие у него планы? Как он собирается продвигать свои произведения?

Мадемуазель Усова допила свое пиво и с сожалением вздохнула.

– Могла бы, конечно… Но Илик исчез из театра. Они с Козленко поссорились. Не поделили чего-то. Так что даже не знаю.

– А где он живет? Адрес знаешь?

– Чей? Гусарова?

Вадим еле сдержал готовое вырваться крепкое словцо. Все-таки Леля бывает такой непонятливой!

– Естественно, Гусарова! Кого же еще? Можешь ты сходить к нему в гости? Поговорить, выяснить обстановку?

– Адрес я спрошу в театре. И схожу. А чего спрашивать-то?

Вадим, не жалея времени и сил, объяснил Лелечке, что и как она должна разузнать у писателя.

Теперь, сидя в неряшливой гостиной драматурга, мадемуазель Усова старалась тщательно придерживаться инструкций.

– Какие у тебя творческие планы? – кокетливо сверкая глазками, спросила она Гусарова, который откровенно зевал.

Он плохо выспался, с раннего утра сидел за работой, а тут приходится вести пустую беседу с Усовой. Отношения у них с Лелечкой были более чем прохладные. Чего это ее вдруг принесло?

– В театр я не вернусь! – заявил писатель. – Я решил переквалифицироваться. Буду теперь романы писать. Фантастические. Ты любишь фантастику?

– Обожаю! – захихикала Усова, сгибая свои неуклюжие тощие ноги.

Коленки у нее были острые и так плотно обтянутые кожей, что созерцать сии «прелести» Иллариону становилось невмоготу.

– Вот и хорошо, – сказал он, отводя глаза. – Это принесет мне настоящую славу. Не то что дурацкие пьесы!

– А у тебя уже есть что-нибудь написанное? Дашь почитать?

– Я заканчиваю фантастический роман, – гордо ответил Гусаров. – Вещь просто потрясающая! Все позеленеют от зависти. Я сам не ожидал, что могу создать такое гениальное произведение! Возможности истинного таланта неисчерпаемы!

Он так долго восхвалял себя, что Лелечка почти отчаялась вставить хоть слово.

– А как ты собираешься его издавать? – скороговоркой спросила она, пока Илларион набирал воздуха для очередной тирады. – Где? На какие средства?

Вопрос поставил Иллариона в тупик. Об этом он как-то не думал. Действительно! Как же быть с изданием? Необходимых связей у него нет, денег тоже. Настроение драматурга испортилось.

– Зачем ты пришла? – сердито спросил он, неприязненно глядя на Лелечку. – Хочешь денег предложить на издание моего романа? Так у тебя самой их нет.

– Откуда ты знаешь?

– Тоже мне секрет!

– Ну, допустим, у меня нет, – вынуждена была согласиться Усова. – Зато у других есть!

Господин Гусаров вздохнул и закатил глаза:

– И что? Ты хочешь сказать, что кто-то из твоих знакомых собирается дать денег на издание моего романа?

– Да.

– Издеваешься?

Драматург двинулся к Лелечке, недвусмысленно давая понять, что сейчас вышвырнет ее за дверь. Мадемуазель Усова взвизгнула и вскочила.

– Дурак! – закричала она. – Хам! Я пришла ему помочь, а он…

Господин Гусаров остановился. Внезапно перед его глазами возникла та благословенная ночь на балконе, запах сирени, фиалок и еще чего-то непонятного, таинственного и прекрасного. Как он мог сомневаться, что над ним простерлась длань Господня? Как он смел не верить в свою судьбу? Сами звезды предсказали его триумф!

– Ты не шутишь? – на всякий случай спросил он у перепуганной и готовой дать деру Лелечки.

– Боже, Илик! – пробормотала она. – Какой же ты все-таки идиот! Ты просто сумасшедший!

– Прекрати называть меня Иликом!