Она любит плохих парней

– Господь всемогущий! – вскрикивает Надежда Константиновна. – Сделай это после моей смерти, пожалуйста!

– Не говори глупостей. Ты еще меня переживешь.

– Этого я и боюсь.

Дарий поднимается, не отпуская рук тети, и смотрит на нее сверху вниз, отмечая, как сильно она постарела за последние несколько лет. Надежда Константиновна – единственный родной человек, с которым Дарий мало-мальски поддерживает связь, но это больше ее заслуга, чем его.

– Приходи на ужин в субботу, – неуверенно предлагает она. – Женька с детьми и мужем приедет. Познакомишься наконец-то с племянниками, да и сестра будет рада…

– Не могу, у меня дела.

– Дар…

– Хватит, – на острие нежности и строгости перебивает он. – Не старайся.

– Тогда приходи в воскресенье. Устроим семейный вечер в узком кругу: ты, я и Боська. Неужели не хочешь увидеть, как вырос мопс, которого ты подарил?

– Не я, – натянуто улыбается Дарий и отступает, разжимая пальцы.

– Вы все-таки расстались, да? Поэтому ты?..

– Всего доброго, Надежда Константиновна, – он учтиво опускает голову и торопливо покидает кабинет.

Коридор медицинского центра погружен в мирное спокойствие, но Дарий этого не чувствует. Он проходит мимо немногочисленных пациентов, ожидающих приема, выход в холл уже за поворотом, но вдруг навстречу выходит молодая светловолосая женщина.

– Дарий! – воодушевленно произносит она, придерживая открытую дверь кабинета.

– Здравствуй, Анжелина.

– Добрый день. Проходи, я тебя уже заждалась.

Дарий оглядывается: в противоположном конце коридора стоит Надежда Константиновна и смотрит прямо на него.

– Ты ведь не собирался снова сбежать, верно? – напевом тянет Анжелина. – Два сеанса уже пропустил.

– Конечно нет, – вежливо отвечает Дарий. – Как раз шел к тебе.

– Вот и прекрасно!

Кабинет Анжелины залит ярким солнечным светом, что играет блестящими вспышками на поверхности прозрачного чайника, из носика которого идет пар. Дарий опускается в мягкое кресло, Анжелина разливает чай по чашкам, ставит их на столик и занимает кресло напротив. Она закидывает ногу на ногу и кладет сцепленные в замок руки на колено. Неспешный разговор, состоящий из стандартных вопросов, начинает сессию. Как самочувствие? Настроение? Хорошо ли спится? Посещают ли тревожности или навязчивые мысли? Дарий спокойно потягивает чай и отвечает ровно и четко, не пытаясь увиливать.

– Что нового произошло за последний месяц? – задает следующий вопрос Анжелина.

Дарий задумчиво улыбается, а Анжелина, не смея давить, тянется к чайнику, чтобы наполнить опустевшие чашки.

– Не хочешь отвечать? – с осторожностью интересуется она.

– Нет.

– Ты же помнишь, что все наши разговоры строго конфиденциальны?

– А еще я помню твою девичью фамилию.

Анжелина коротко поджимает губы, но через мгновение вновь расслабленно улыбается:

– Мы можем поговорить об этом абстрактно, если тебе будет удобно. Сегодня ты кажешься радостным. Смею предположить, что у тебя появилось новое увлечение. Я права?

– Можно и так сказать.

– И как ощущения? Помогает отвлечься от?..

– Скрашивает скучные дни.

– Хорошо, – удовлетворенно кивает Анжелина. – Это увлечение связано с экстремальными видами деятельности?

– Мы играем в шарады? – усмехается Дарий.

– Почему бы и нет, – непоколебимо говорит Анжелина. – Ты ответишь на вопрос?

– На него нельзя ответить однозначно. Слишком много переменных факторов для определенного результата.

– Тогда, может, поговорим о том, что произошло в конце весны, перед аварией? Как ты на это смотришь?

– Пытаешься провести параллель? Считаешь, что я специально спрыгнул с байка, чтобы привлечь внимание?

Анжелина подбирается, ее взгляд становится острее и строже, а Дарий намеренно копирует ее позу, закидывая ногу на ногу, и складывает руки на колене.

– Энжи, давай я ускорю процесс, – обманчиво нежным тоном предлагает Дарий. – Ты еще на первом сеансе поставила мне предварительный диагноз, основываясь на личном и профессиональном опыте, – диссоциальное расстройство личности, вероятнее всего, в пассивной форме. Так? А это значит, я социопат, для которого чужды привязанности, что отлично подтверждает моя обособленность от семьи, но при этом у меня нет маниакальной стадии, раз я еще никого не убил и не ограбил банк. Мной движет лишь эгоизм и собственные желания, я не способен на любовь в принятом ее проявлении, но привык получать то, что хочу, и Вика была для меня именно таким объектом. После ее отъезда я не смог смириться с тем, что она меня бросила, и поэтому подстроил аварию, чтобы вернуть зверушку к хозяину. Совести ведь у меня тоже нет. Я ничего не упустил?

– Дар… – глухо вздыхает Анжелина.

– Вы с тетей Надей три месяца прекрасно притворялись незнакомыми мне людьми, но сегодня вдруг обе решили пойти ва-банк. В чем причина?

– В том, что твое лечение окончено, и как только ты переступишь порог нашей клиники, мы не увидим тебя до следующего несчастного случая. Мама волнуется за тебя, и я тоже.